Он вопросительно посмотрел на меня, потом бросил сумку на тротуар. Я стояла к нему лицом, и он снова коснулся моего плеча в том месте, где была татуировка. Его палец, едва притрагиваясь к моей коже, обвел ее контуры и завитки, потом потер изображение, как будто оно могло от этого исчезнуть.
Кэйд неожиданно отступил назад, расстегнул последнюю из оставшихся пуговиц куртки, спустил правый рукав рубашки, открывая испачканную рваную футболку и костлявое плечо. И тут я увидела ее, его татуировку, точно такую же, как у меня. Она была все такой же красивой и яркой, как в тот вечер, когда мы забрели в тату-салон в Беллтауне и, повинуясь порыву, словно два наивных безнадежных романтика, сделали одинаковые татуировки. Просто взяли и сделали.
Теперь, десять лет спустя, мы стояли на тротуаре в Сиэтле, и наши татуировки были единственным свидетельством нашей прошлой жизни. Но это было доказательство, и мое сердце затрепетало, когда я снова увидела искорки в глазах Кэйда. Он явно что-то вспомнил.
Наши взгляды встретились.
– Кайли, – пробормотал он. Голос был робким и тихим, но знакомым. Таким знакомым…
– Кайли, – повторил он, как будто заново учась произносить мое имя.
– Ты помнишь! – воскликнула я. По моей щеке покатилась слеза.
Я крепко зажмурилась, потом снова открыла глаза и посмотрела на небо. Над крышами зданий поперек всего неба раскинулась бледная радуга.
3 августа 1996 года
– Давай поднимемся на палубу, – предложил Кэйд, когда паром медленно выполз из дока на просторы бухты Эллиотт.
Я сморщила нос:
– Наверняка там слишком холодно, нет?
– Не-а, – уверенно ответил он, снимая с себя куртку из черного денима и накидывая ее мне на плечи.
Пути до острова Бейнбридж всего полчаса, и через пятнадцать минут я смогу увидеть побережье на горизонте.
Кэйд подал мне руку, мы вместе поднялись по узкой лестнице, которая вела на верхнюю палубу.
Это было наше второе с половиной свидание, но стоило ему дотронуться до меня, как бабочки по-прежнему начинали порхать у меня в животе.
На палубе Кэйд снял с плеча фотоаппарат на длинном ремешке.
– Свет здесь просто замечательный, облаков как раз в меру, – оценил он и указал на поручни. – Встань там. Хочу тебя сфотографировать.
– Даже не знаю, – смутилась я. – Мне никогда не нравилось фотографироваться.
– Ну ради меня, – попросил Кэйд. – Всего один снимок.
– Ладно, – согласилась я, пошла к поручням и прислонилась к ним, положив на них руки.
Я не сказала Кэйду о том, что фотоаппарат всегда заставлял меня нервничать. Кто-то смотрит на тебя в объектив, а ты этого человека не видишь. Какой-то односторонний и действующий на нервы опыт. Я чувствовала себя уязвимой, пока фотоаппарат Кэйда все щелкал и щелкал.
