Горничные не пытались войти в гардеробную, даже не приближались к ее высокой и узкой двери. Они не видели нас, не слышали нас и не удивлялись, что бабушка ни на секунду не покидает комнату, пока они чистят ванну, унитаз, скребут до блеска кафельный пол ванной.
Эта пятница странно подействовала на нас, потому что в собственных глазах мы как будто съежились и долго не могли сказать друг другу ни слова. Ничто не доставляло нам удовольствия – ни игры, ни книги. В молчании мы вырезали из бумаги наши тюльпаны и маргаритки и ждали, пока мама придет и принесет с собой новую надежду.
И все-таки, когда ты молод, практически ребенок, надежда глубоко укореняется в тебе, пронизывая все существо от головы до кончиков пальцев. Поэтому, возвратясь на чердак, в наш сад, мы все равно находили в себе силы смеяться и радоваться или делать вид. В конце концов, мы оставляли свой след в этом мире. Мы превращали нечто скучное и безобразное в красивое и интересное.
Близнецы побежали вглубь чердака, сорвавшись с места, как бабочки, порхающие среди колыхающихся бумажных цветов. Посадив их на качели, мы раскачали доски так сильно, что на чердаке поднялась настоящая буря и головки наших цветов закачались еще сильнее. Мы прятались за картонными деревьями не выше Криса и сидели на грибах из папье-маше с пухлыми цветными подушками вместо шляпок, которые, по правде говоря, были намного лучше настоящих – если только ты не любишь их есть.
– Как здорово! – кричала Кэрри, вертясь вокруг себя на качелях, кокетливо приподнимая короткую юбочку с кружевами и показывая отделанные шнурками штанишки, подаренные вчера мамой.
Кэрри и Кори всегда ложились спать в новой одежде, по крайней мере в первый день носки. (Ужасно было просыпаться и обнаруживать, что твоя голова лежит на подошве кроссовка.)
– Я тоже буду балериной, – радостно закричала Кэрри, продолжая вертеться на качелях, пока не свалилась.
Кори, естественно, рванулся к сестре, чтобы проверить, не ушиблась ли она. Увидев на колене кровоточащую царапину, Кэрри в слезах завопила:
– Не хочу быть балериной, раз это так больно.
Я не осмелилась сказать ей, что это на самом деле больно.
Когда-то я могла вдыхать запахи настоящего сада, ходить по настоящему лесу, и я всегда чувствовала его мистическую ауру, как будто что-то таинственное и волшебное ожидает за следующим поворотом. Чтобы наполнить наш сад волшебными чарами, мы с Крисом нарисовали на полу белым мелом кольцо из маргариток. Внутри кольца запрещались злые слова и поступки и плохие помыслы. Там мы могли сидеть, скрестив ноги по-турецки, и при свете единственной свечи рассказывать друг другу длинные и захватывающие сказки о добрых феях, которые помогали маленьким детям, и злых ведьмах, которые всегда оказывались побеждены.
