Пастернак в переводах, когда не мог уложиться, он начинал замечательные дела с фонетикой вытворять. Я помню, в монологе Гамлета – To die to sleep, to sleep perchance to dream, и так далее, и так далее, – что он может сделать? Ничего. И поэтому он говорит: «Умереть… Уснуть. И видеть сны?.. Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?»… «Какие сны в том смертном сне приснятся»… И вы уже давите на подсознанку и на все остальные дела. Или так: «Уберите трупы… Скомандуйте дать залп».
В этом доме мадам Паунд встретилась впервые со Стравинским. Там даже есть мемориальная доска. А это вот низкорослое беленькое здание недоделанное – это галерея Гуггенхайма, где все современное искусство. Здесь же, в Венеции, околачивалось огромное количество всякого авангарда двадцатого века. Там довольно много замечательной живописи. Наших немного, разве что Кандинский. Не доходило у нас как-то до этих пределов. Туда надо просто пойти и снять то, что там висит. То есть это то, что в других музеях русский человек никогда не увидит.
В «Алкесте» Еврипида следующий сюжет, он и у Рильке есть. Дело в том, что Аполлон за какие-то свои прегрешения на своем Олимпе был сослан богами пасти стада царя Адмета. По одним сведениям, на семь лет, по другим – на пять или на год, не важно. И Адмет с ним очень хорошо обходился. Он не знал, что это Аполлон, просто к нему пришел слуга, пастух. Просто вел себя с ним хорошо. В конце концов, когда он отбыл свой срок, Аполлон открылся Адмету и говорит: «Слушай, Адмет, ты совершенно замечательно со мной обходился. А я Аполлон. Поэтому я даю тебе три желания. В течение своей жизни, если что-нибудь будет надо, попроси, и все будет исполнено». И Адмет все эти три желания, эту квоту выбрал. Пьеса начинается с того, что Адмет женится. Пир во дворце Адмета. Гости, родственники, папа-мама, все как полагается. И в разгар всего этого веселья – это буквально первые пять минут пьесы – входит волк, Гермес, не узнанный никем, следует немедленно к главе стола, наклоняется к Адмету и шепчет ему на ухо. Что он ему шепчет? «Адмет должен умереть». – «Когда?» – «Сию минуту». Адмет, конечно, в состоянии полного бешенства. Он начинает орать, начинает препираться с этим самым Гермесом на тот предмет, что у него специальные отношения с Аполлоном. «Нет-нет, я все знаю, но твоя квота выбрана», и так далее, и так далее. И тут Адмет начинает валяться у него в ногах, полный швах, короче… Тогда Гермес говорит: «Ладно, я сейчас позвоню». Он, значит, звонит, и тогда бог говорит, Аполлон: «Хорошо, пусть так, но дело в том, что кто-то должен занять его место в подземном царстве». Кто-то, и скорее всего – его родственник. Что делает Адмет? Он кидается к своим родственникам, к папе и маме. «Ой, да в конце концов, вы уже пожили свое». Они говорят: «Пошел…» То есть скандал, который начинается в первом акте «Алкесты» у Еврипида – это почище всего, что Федор Михайлович когда бы то ни было сочинял. Это полная ночь. Ну, кончается дело, грубо говоря, тем, что невеста говорит: «Я пойду». Она как бы уже легально его родственница, жена. И она занимает его место. Но Персефона, будучи, видимо, в состоянии женской солидарности, не принимает и выталкивает ее… Это потрясающая пьеса. Как и вообще Еврипид. Совершенно замечательный сюжет, совершенно. Но интересней другое. Интересней этот момент, и он очень сыграл у греков: одновременность всего происходящего. То есть ты немедленно должен заполнить тот вакуум, который возник в Аиде. Это, может быть, понял лучше других, знаете кто? Рильке. У него еще есть стихотворение «Орфей. Эвридика. Гермес». И там потрясающее место, когда Орфей уже обернулся, но одновременно обернулась Эвридика. То есть что делает Рильке, вот это, да? Бог Гермес, он еще и смотрит в направлении Орфея. Он говорит: «Он обернулся». И поворачивается, чтобы следовать за уже повернувшей назад в подземное царство Эвридикой. И вот это место, которое тебя сбивает с толку.
