По правде говоря, из-за этого прыжка я особо не переживаю. Внизу нет джунглей, кишащих невменяемыми убийцами, готовыми открыть огонь, едва мы выпрыгнем из самолета. И сегодня мы, по крайней мере, не скрываемся под покровом ночи, и лица у нас не вымазаны черным. Меня научили сливаться с темнотой. Чувствовать себя с ней единым целым. Считать ночь союзницей. Меня научили ценить то, чего остальные боятся, потому что это помогало мне перехитрить, превзойти и повергнуть врага.
Сегодня, во время этого прыжка, ничего такого не нужно.
Мы поднимаемся на необходимую высоту, и наш инструктор делает знак рукой: два раза показывает растопыренную пятерню. Осталось десять минут до того, как мы выпрыгнем в открытый люк.
Ко мне приближается Пол. Он усаживает меня так, чтобы пристегнуть к своему снаряжению. Я оказываюсь к нему спиной. Мы будем лететь в свободном падении под одним парашютом. Это и называется тандемный прыжок.
Во время прыжка с парашютом есть два наиболее опасных момента — это когда покидаешь самолет и — главное — приземляешься. Как говорил мой армейский инструктор, «тебя убивает не прыжок, а удар о землю».
Мы с Полом останавливаемся возле открытого люка. Снаружи — пустота, в которой беснуется и воет ветер. Мой напарник медленно пододвигает меня к люку, пока я не оказываюсь на самом краю. Напоследок Пол связывает мне ноги ремнями особым образом, чтобы я не сломал их во время приземления.
Я выглядываю в резко очерченный треугольник люка. Снаружи — ревущий вихрь. Ветер обдувает мой шлем и пытается сорвать с меня очки.
Пол показывает инструктору поднятый большой палец.
— Мы готовы!
Я смотрю на световой сигнал сбоку от люка. Он начинает мигать красным — «Приготовиться!»
Опустив голову, я собираюсь с силами для прыжка в пустоту. Краешком глаза я вижу, что красный огонек сменяется зеленым.
Инструктор опускает ладонь рубящим жестом:
— ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ! ПОШЕЛ!
Я прижимаю руки к телу, чтобы ни за что не зацепиться, и Пол бросается вперед, выталкивая меня. Миг — и мы летим.
Мы падаем в пустоту, словно единое целое. Нас захватывает воздушный поток и безжалостно кружит в своем вихре, прежде чем вышвырнуть в свободное падение.
Я раскидываю руки в стороны, чтобы держать равновесие в воздухе. Пол у меня за спиной делает то же самое. Так начинаются восемь тысяч футов смертельного полета на скорости триста миль в час, и я — как всегда — чувствую сильнейший всплеск адреналина.
Пол раскрывает парашют на высоте трех тысяч футов. Это как удар о кирпичную стену. Мир сразу меняется: после ревущего вихря свободного падения — полная тишина и покой. Мы летим под вздыбленным шелковым пологом величиной с парус яхты.
