— Ах, няня! — и Мина разрыдалась На плече доброй старушки. Но это были уже не слезы отчаяния, а слезы благодарности.
— Няня, — шептала Мина, — милая няня…
— Не надо плакать, — просила Гангу, вытирая ей слезы ласковыми движениями. Так утешает своего ребенка мать.
— Идем, родная моя.
Две женщины, старая и молодая, обнявшись, пошли по дороге в город. Солнце поднималось над их головами, обещая наступление нового дня.
Старая Гангу жила в крохотной хижине на самой окраине. Но ее скромное жилище представлялось Мине дворцом, ведь там были стены, крыша и можно было приклонить голову.
Няня открыла дверь.
— Проходи, дочка, — сказала она.
Мина вошла, в нерешительности остановилась у дверей. Няня зажгла огонь в керосиновой лампе, сказала:
— Почему ты стоишь у дверей? Садись. — В ее голосе были тепло и ласка.
Мина села на лавку и тяжело вздохнула.
— Бедная девочка! — прошептала няня печально.
Мина осталась жить у няни. Старая женщина ходила за ней, как за собственной дочерью. Возвращаясь вечером из хозяйского дома, она приносила еду: бобы и лепешки. Еды было немного, но няня подавала ее так, словно это были самые изысканные яства.
— Ешь, доченька, — говорила няня. — Ешь, родная.
И ласково смотрела на нее.
— А ты, няня?
— Я сыта.
И не понять было, правду ли она говорит.
По утрам, когда Мина еще спала, няня Гангу уходила на рынок, чтобы купить чего-нибудь съестное для Мины. Денег у старой женщины было мало, но ее все знали и часто давали продукты в долг.
— Как твоя дочь, Гангу? — спрашивали ее.
— Чувствует себя хорошо, — отвечала няня. — Спасибо вам, добрые люди.
Здесь, среди простых людей, не было зависти и зла, и каждый старался помочь, чем мог.
А Мина, несмотря на заботу, не знала покоя и худела. Переживания мучили ее, они были болезнью, от которой не придумано лекарств. Возвращаясь с рынка, няня обнаруживала девушку лежащей на кушетке. Глаза ее были открыты, но в них — ни радости, ни жизни.
— Уже утро, — говорила няня, делая вид, что не замечает ее состояния. — Пора завтракать.
И только тогда Мина поднималась, но делала все механически, словно во сне.
Старая няня жалела девушку, но не знала, как ей помочь. Однажды она решила заговорить о Мине с ее дядей. Тот ни разу не вспомнил о племяннице, которую выгнал из дома, по крайней мере никогда не упоминал о ней вслух, словно ее никогда и не существовало.
— У вас чудесные дети, — сказала однажды Гангу. — Они чувствуют, что родители их любят, и растут вам на радость.
