. Наталья Черняева, исследуя учебники по уходу за детьми в эпоху индустриализации, указывает, что изданная в 1920-е годы «Книга матери (Как вырастить здорового и крепкого ребенка и сохранить свое здоровье)» открывается главой «Детская смертность». Целью раздела было сломать привычно-фаталистическое отношение матерей к младенческой смертности силой научного знания. Авторы пособия объясняют, что гибель новорожденных не является неизбежностью, она преодолевается несложными правилами ухода за детьми
[135]. Учитывая высокий процент неграмотности населения, печатная пропаганда подкрепляется массовым изданием плакатов, публичными выступлениями педиатров, созданием «уголков здоровья» в клубах и избах-читальнях
[136].
Мужчины в периодике этих лет обсуждаются в основном как мужья и соратники. Вопросов о том, какое участие им отведено в освобождении женщин от бытового бремени, не поднимается. Большинство работающих матерей оставляет детей под присмотром родственников, главным образом бабушек. Однако роли внутрисемейных сетей заботы в публичной риторике не придается особого значения, поскольку молодое Советское государство ассоциирует женщин старших поколений с дореволюционной отсталостью[137].
Александра Игнатович, анализируя репрезентации детских образов в раннем советском кино, находит, что основным идеологическим вектором, в том числе и в решении «детского вопроса», являлось конструирование «нового человека». Практической задачей виделось «заставить мать отдать ребенка Советскому государству», то есть передать его или ее на воспитание в государственные учреждения: детские сады, школы, интернаты[138].
Помимо цели переорганизовать семейный быт, большой проблемой в этот период были бездомные дети. В своем исследовании истории советского детства Катриона Келли упоминает, что в результате массового переселения крестьянства в города и человеческих потерь, связанных с революцией и Гражданской войной, быстро росла армия сирот и брошенных детей. К 1923 году в России их численность достигла двух миллионов, для половины из них улица стала домом[139].
В первые годы советской власти считалось, что семья — это буржуазный пережиток. Поэтому усыновление и удочерение не являлось нормой в это время. Но декретом 1926 года данная практика была легализована как временная мера по борьбе с беспризорностью. В результате внедрения нового подхода за несколько лет удалось снизить детскую смертность на 8,9 %
