Они рассмеялись.
— Нет, кроме шуток! Орт в людях не ошибается.
— Но он же меня совсем не знал! Он просто искал… создателя этого злополучного циркового номера!
— Правильно. Он видел отлично сработанный эксперимент и захотел заполучить экспериментатора к себе в фирму.
— А может, я склочник? Пьяница? Или… вообще подлец? Я, помню, хотел пойти к одному доктору в ассистенты, так он, прежде чем дать окончательный ответ, обзвонил всех, кто имел со мной дело…
— И не взял?
— Не взял.
— Были блестящие аттестации?
— Нет. Хотел взять, но не смог.
— А!.. Ну, у Орта так не бывает! И вообще людей он подбирает только по деловым качествам, все же остальные свойства проявляются потом… К сожалению! Имейте в виду, юноша, у Орта великая душа, но он беззащитен против сволочей. Он теряется и их присутствии. Но хороших людей лелеет и в обиду никому не дает. Будьте хорошим человеком, и у вас будет великолепный шеф и отличный друг. Вы ведь хороший человек, Подольский? — Урманцев без тени улыбки смотрел прямо в глаза.
— Мне кажется, что я хороший человек, — чуть помедлив, серьезно ответил Михаил.
— Ну, сами себе мы всегда кажемся хорошими.
— Нет, не всегда. Я иногда очень мучаюсь, когда чувствую себя нехорошим.
— Отличный аргумент! Главное — очень последовательный и безукоризненно скорреллированный с вашей первой тезой, где вы утверждаете, что вы хороший.
— Единство и борьба противоположностей, — улыбнулся Михаил. Ему нравился Урманцев, и он не обижался, когда ловил в его словах оттенок насмешливого превосходства.
— Ну ладно. Пусть внутренние противоположности раздирают ваше единство, но над заданием вы подумайте. Приходите сюда в следующий вторник. Часов в десять. Вас примет Евгений Осипович. Он сейчас дома добивает свою монографию. Надеется закончить к понедельнику. Я думаю, что так оно и будет. Посему, до вторника.
…Но этой встрече не суждено было состояться. Евгений Осипович Орт умер в субботу вечером. Подольский узнал об этом только во вторник, когда пришел в институт.
Директор института вышел из-за стола и поздоровался с профессором Доркиным. Усадил его в кресло и, отойдя к окну, сказал:
— Я обращаю ваше внимание, Ефим Николаевич, что это недопустимое явление в деятельности нашего института вообще и в жизни вашей лаборатории в частности. У нас есть лимиты по расходованию электроэнергии. Мы не можем посадить весь институт на голодный паек только потому, что ваша лаборатория стала вдруг потреблять энергию, предназначенную для всего института.
