* * *
И еще несколько следующих дней прошли словно в тумане... Похожие один на другой, как братья-близнецы. Только стрелка часов, без устали бегающая по циферблату, и вносила в их монотонное, тягучее, словно круто сваренный кисель, течение, какое-то разнообразие.
И сильней отличается выстрел от выстрела,
Чем сегодняшний день от вчерашнего дня.
«Да, молодец Макаревич. Гениальные строчки, а главное, как точно отражают то, что со мной сейчас происходит, - подумалось Сергею в один из тех кратких моментов, когда сознание полностью возвращалось к нему. – Лучше и не скажешь».
Он лежал, лениво переводя свой взгляд с одного предмета на другой, ни на чем конкретно не останавливаясь. Его мысли блуждали где-то вдалеке от хозяина, предоставив надоевшее тело само себе. Все, что он делал, он делал машинально, совершенно не задумываясь над своими действиями. Ел, смотрел телевизор, безропотно принимал лекарства, которые приносила хорошенькая медсестра... Если бы кто-нибудь спросил его, о чем он думал, неподвижно глядя подолгу в одну точку, то вряд ли он смог бы дать внятный ответ. Но никто его об этом не спрашивал, так что и ответ искать не было никакой необходимости.
* * *
Когда Сергей в очередной раз открыл глаза, комнату заливал яркий солнечный свет. Чувствовал себя он вполне сносно. Голова сделалась совершенно ясной, хоть все еще и болела немного. Боль стала слабой, еле заметной и Гардин к ней вскоре привык. И даже попытался встать с кровати, что ему, в конце концов, и удалось с третей или четвертой попытки. Голова сразу закружилась и, если бы не кроватная спинка, за которую он крепко уцепился обеими руками, Сергей непременно тут же очутился бы на полу. Через несколько минут он уже смог отпустить ее и самостоятельно сделать несколько шагов вдоль кровати. Отходить от нее далеко он все еще не решался.
Мельком взглянув в небольшое зеркало, висевшее на стене, Сергей в испуге отшатнулся, едва снова не свалившись на кровать. Из зеркала на него смотрел едва знакомый человек с осунувшимся лицом, практически сплошь покрытым небольшими порезами и синяками.
«Ну и ну!», - только и успел подумать Гардин, как вдруг двери палаты распахнулись, и знакомый голос прокричал с порога:
- Серый! И как это тебя угораздило?
Сергей обернулся. Ну, конечно же, это мог быть только Николай Бобов. Гость уже был готов заключить Гардина в своих объятиях, но, очевидно, что-то прочитал на мгновенно изменившемся лице друга и в последний момент ограничился лишь легким похлопыванием по плечу. Сергей был ему несказанно благодарен за такую деликатность, так как еще неизвестно, чем бы те объятия закончились. Вполне вероятно, что очередной отключкой.
