– Верно, Пол, – сказал мистер Хольман, одобрительно кивнув. – «Рабы, во всём повинуйтесь господам вашим по плоти…»[16] Признаться, я боялся, что при Эдварде Холдсворте вам жилось излишне вольно.
– Ах! – откликнулась пасторша. – Бедный мистер Холдсворт! Должно быть, он плывёт сейчас по солёному морю.
– Нет, – возразил я, – он уже высадился на берег и прислал мне письмо из Галифакса.
Едва я это сказал, на меня посыпался новый дождь вопросов. Когда судно причалило? Каким было плаванье? Хорошо ли Холдсворт его перенёс? Что он теперь делает? И далее в таком духе.
– Мы часто думали о нём, Пол, когда дул сильный ветер. В понедельник, на прошлой неделе, ураган сломал наше старое айвовое дерево (то, что стояло справа от большой груши). И когда оно упало, я попросила мистера Хольмана особо помянуть в молитве всех, кто путешествует на кораблях по глубокой воде. Он сказал, что мистер Холдсворт, вероятно, уже на берегу, но я сказала, что даже если это и так, то пусть наша молитва поможет кому-нибудь другому, кому грозит опасность. Мы с Филлис обе полагали, что мистер Холдсворт пробудет в море не менее месяца.
В эту минуту моя кузина заговорила. Голос её не сразу ей подчинился и показался мне выше обыкновенного:
– Мы думали, плаванье продлится месяц или больше, если корабль будет парусным. Но мистер Холдсворт, по-видимому, сел на пароход?
– Старый Обадайя Гримшоу плыл в Америку целых шесть недель, – заметила миссис Хольман.
– Мистер Холдсворт, полагаю, ещё не составил мнения о новой своей работе? – спросил пастор.
– Нет, он ведь едва успел сойти на берег. Письмо, которое он прислал, довольно коротко. Если позволите, я прочту его вслух: «Дорогой Пол! После не самого приятного путешествия я наконец-то вновь ступил на твёрдую землю. Пишу вам, поскольку знаю, что весть эта вас обрадует. Скоро поведаю обо всём пространнее, но теперь вынужден поторопиться, чтобы успеть отправить письмо с обратным рейсом. Кажется, будто я не был в Хорнби уже сто лет, а на Хоуп-Фарм и того долее. Букетик при мне. Кланяйтесь от меня Хольманам. Ваш Э. X.».
– Письмо и вправду недлинное, – молвил пастор. – И всё же утешительно знать, что бури последних дней не застали мистера Холдсворта в открытом море.
Филлис ничего больше не сказала и не подняла головы от своей работы, однако сомневаюсь, чтобы она сделала хоть один стежок, пока я читал послание своего друга. Мне захотелось узнать, угадала ли она, о каком букетике он говорил, но определить это с точностью было нельзя. Когда Филлис наконец подняла лицо, я увидел на её щеках, ещё недавно совершенно бледных, два алых пятнышка.
