Пастор выпустил несколько клубов табачного дыма:
– Во всяком случае, ваш отец, должно быть, недюжинный человек. Однажды я и впрямь о нём слышал. Среди людей, живущих в пятидесяти милях отсюда, не много найдётся таких, чья слава достигла Хитбриджа.
– Он в самом деле человек незаурядный. Так говорю не только я, но и мистер Холдсворт, и все…
– Кузен Пол прав, что хвалит своего отца, – вмешалась Филлис, словно бы оправдывая меня.
От её слов я почувствовал досаду: похвалы отцу не требовались. Его дела говорили за него сами.
– Конечно, прав, – спокойно произнёс мистер Хольман. – Потому что говорит от чистого сердца и притом, я убеждён, нисколько не противоречит истине. Уверен, твой кузен не из тех юнцов, что кричат, как петухи, о богатстве и славе родителей лишь затем, чтобы распушить собственный хвост. Я надеюсь однажды познакомиться с вашим отцом.
Сказав так, пастор посмотрел на меня открыто и сердечно, но я в ту минуту сердился и едва ли это разглядел. Вскоре хозяин дома докурил трубку, поднялся и покинул комнату. Филлис отложила работу и вышла за ним следом. Через минуту или две она возвратилась и снова села. Прежде чем ко мне успело вернуться доброе расположенье духа, дверь отворилась, и мистер Хольман пригласил меня к себе. Пройдя по узкому выложенному камнем коридору, я очутился в странной комнате не более десяти футов площадью и с множеством углов – не то приёмной, не то кабинете. Окна выходили на задний двор. Обстановка состояла из письменного стола, конторки, плевательницы, нескольких полок со старинными богословскими книгами и одной – с книгами о кузнечном ремесле, содержании скота, унавоживании земли и тому подобных предметах. Маленькие листки с заметками были припечатаны к белёным стенам сургучом либо пришпилены гвоздями или булавками – словом, тем, что попадалось хозяину под руку. На полу я увидел ящик с плотницкими инструментами, а на столе – какую-то стенографическую рукопись.
Мистер Хольман обернулся ко мне и, полусмеясь, сказал:
– Моя глупенькая дочь думает, будто я вас обидел, – при этих словах он опустил мне на плечо свою мощную длань. – «Ну что ты! – говорю я ей.
– Добросердечно сказанное добросердечно принято». Разве не так было дело?
– Не вполне, сэр, – ответил я, подкупленный его тоном. – Но впредь будет так.
– Вот и славно. Мы с вами подружимся. Кстати сказать, в эту комнату я привожу немногих. Но нынче утром я читал одну книгу и кое-чего в ней не понял. Подписывался я не на неё, а на проповеди брата Робинсона, но рад был, когда по ошибке прислали этот том. Проповеди, знаете ли… Ну да не берите в голову. Я приобрёл обе книги, хоть и пришлось для этого немного повременить с пошивом нового сюртука. Что ни попадается в сеть, всё рыба. У меня больше книг, чем досуга, однако аппетит к чтению я имею отменный. Вот он, этот том.
