— Он даже минут пятнадцать беседовал со мной в привратницкой.
— Значит, когда он пришел в первый раз, он не застал дочери дома? Это, наверное, было днем, после двенадцати?
— Около пяти часов.
— Это вы написали ему в Фонтенэ?
— Если бы я это и сделала, я только выполнила бы свой долг, и это никого бы не касалось. Но я тут ни при чем. Написала ему тетка этой девицы.
— Вы знаете ее тетку?
— Мы покупаем продукты в одних и тех же лавках.
— Это вы ей все рассказали?
— Она и сама догадывалась о том, что тут происходит.
— Она сказала вам, что напишет отцу?
— Мы просто с ней болтали.
— Когда приехал отец мадемуазель Дюше, вы рассказали ему о мсье Жоссе?
— Я ответила на его вопросы и посоветовала прийти попозже, после семи часов.
— Вы не предупредили его, когда мадемуазель Дюше вернулась?
— Мне за это деньги не платят.
— Мсье Дюше очень рассердился?
— Бедняга с трудом этому поверил.
— Вы поднялись вскоре вслед за ним, чтобы узнать, что там происходит?
— Мне надо было отнести письмо на шестой этаж.
— Но вы остановились на площадке пятого?
— Может быть, я и передохнула там минутку. Чего вы от меня допытываетесь?
— Вы говорили, что там был скандал.
— Кому?
— Репортеру.
— Мало ли что печатают в газетах! Смотрите! Вот она, ваша девица!
В дом вошла не одна девушка, а две. Они направились к лестнице, не взглянув на консьержку и на Мегрэ. Первая, блондинка, казалась совсем молоденькой. На ней были ярко-синий костюм и светлая шляпка. Вторая, более сухощавая, угловатая, выглядела лет на тридцать пять. В походке ее было что-то мужеподобное.
— Я думала, вы хотели поговорить с ней.
Мегрэ сдерживал гнев, хотя эта беспричинная злоба глубоко задевала его.
— Не бойтесь, я поговорю с ней. Возможно, мне придется встретиться еще и с вами.
Он злился на самого себя за эту угрозу, в которой было что-то детское. Прежде чем подняться, он подождал, пока там, наверху, не отворилась и вновь не закрылась дверь.
На четвертом этаже он на минуту остановился, чтобы перевести дух, и немного погодя постучал. Послышался шепот, потом шаги. Дверь приотворила не Аннет, а ее подруга.
— Кто там?
— Комиссар Мегрэ из Уголовной полиции.
— Аннет, это полиция!
Аннет, очевидно, была в спальне, должно быть, снимала промокший от дождя костюм.
— Иду.
Мегрэ был разочарован. Горшки с геранью, правда, стояли на своем месте, но только эта подробность и соответствовала тому представлению, которое создалось у комиссара. Квартира была самая обычная, и ничто в ней не говорило о вкусах и характере ее владелицы. Стены знаменитой кухни-столовой, где происходили их пирушки, были тускло-серого цвета, обстановка, как в дешевых меблированных комнатах.
