В кабинете Мегрэ воцарилось молчание. Даже не верилось, что за окном в том же ритме продолжается жизнь, весело светит солнце, пахнет весной. Под мостом Сен-Мишель, несмотря на шум, спали двое бродяг, накрыв головы газетами, а двое влюбленных, сидя на каменном парапете, свесили ноги над водой, в которой дрожали их отражения.
— Постарайтесь не упустить никаких подробностей, — посоветовал комиссар.
Жоссе знаком дал понять, что постарается.
— Вы зажгли свет в комнате жены?
— Нет. У меня не хватило смелости.
— Вы подошли к ее постели?
— Я и издали видел достаточно.
— Вы не удостоверились, действительно ли она мертва?
— Это было очевидно.
— Какова была ваша первая реакция?
— Позвонить по телефону… Я даже подошел к аппарату и снял трубку…
— Куда вы собирались звонить?
— Не знаю… О полиции я сразу и не подумал… Наверное, я собирался позвонить нашему врачу, доктору Баделю… Он наш приятель…
— Почему же вы ему не позвонили?
Он ответил со вздохом:
— Не знаю.
Опустив голову на руку, он либо действительно размышлял, либо искусно разыгрывал комедию.
— Наверно, не знал, как смогу произнести эти слова. Да и что я мог сказать? Только что убили Кристину… Приходите… Тогда бы мне стали задавать вопросы… Дом наводнили бы полицейские… У меня не было сил отвечать им… Мне казалось, что если со мной обойдутся хоть сколько-нибудь резко, я свалюсь с ног…
— Но ведь вы же были не один в доме… Этажом выше спала горничная…
— Все это так… Теперь все мои действия кажутся нелогичными. И все-таки в ту минуту они были продиктованы какой-то логикой, ведь я был в здравом уме… Я размышлял, я убеждал себя, что никто мне не поверит, что меня сейчас же арестуют, станут допрашивать, бросят в тюрьму… А я так устал!.. Если бы меня оставили в покое хоть на несколько часов или на несколько дней… Я не собирался скрываться, а хотел только выиграть время… Наверное, такое состояние и называется паникой? Вам никто не рассказывал что-либо подобное?
Жоссе знал, что до него в этом кабинете побывало много людей, таких же усталых, таких же затравленных, которые, слово за словом, монотонно излагали цепь переплетающихся лжи и правды.
— …Я вымыл лицо холодной водой… Еще раз посмотрел на себя в зеркало… Потом провел рукой по щекам и стал бриться…
— Ответьте точно, почему вы вдруг стали бриться?
— Я лихорадочно искал выход, но мысли путались, хотя я старался быть собранным… Я решил уехать… Только не на машине, потому что меня могли бы сразу выследить… кроме того, я не выдержал бы, если бы пришлось находиться за рулем в течение нескольких часов. Самое простое было сесть на любой самолет в Орли… Мне часто приходилось выезжать по делам, иногда неожиданно, поэтому у меня в паспорте всегда заготовлено несколько виз… Я стал прикидывать, сколько времени понадобится, чтобы добраться до Орли… При себе у меня денег не было, может быть, только двадцать или тридцать тысяч франков. Вряд ли было больше и в спальне жены, потому что мы привыкли рассчитываться чеками… Это могло осложнить дело… Такие мысли мешали мне осознать то, что случилось с Кристиной. Мысли всегда сосредоточиваются на подробностях… Из-за этих подробностей я и стал бриться… Таможенники в Орли меня знают… Они привыкли видеть меня аккуратным, даже, может быть, чересчур, и то, что я отправляюсь в путешествие небритым, могло бы показаться подозрительным… Мне пришлось заехать в контору на авеню Марсо… Если в сейфе и не было состояния, то несколько сотен тысяч франков лежали там наверняка. Для большего правдоподобия нужен был чемодан, и я сунул туда костюм, белье и туалетные принадлежности… Я подумал о своих часах… У меня их четыре пары, из которых две довольно ценные… Они могли пригодиться на случай безденежья… Часы напомнили мне о драгоценностях жены… Трудно было предвидеть, что произойдет… А вдруг самолет занесет меня на другой край Европы или в Южную Америку… Я еще не знал, брать ли с собой Аннет…
