Юрий Антонович помнил, как мама под этот день натирала куском красного кирпича пол в избе, а бабушка окатывала его кипятком.
Утром же, как поднимутся они идти к обедне, под ногами янтарное сияние досок, а по дому витает терпкий смоляной дух, точно дьякон кадилом у них только что отмахал.
Они отстояли долгую очередь к раке с мощами святого Тихона Задонского. И когда подошла очередь приложиться Юрию Антоновичу, он коротко, отчетливо перекрестился и с хорошим, откровенным чувством сказал про себя слова, которым его научил недавно один здешний нищий: "Боже, милостив буде мне, грешному..."
- Теперь все, едем нырять? - нетерпеливо сказал Олег Васильевич.
- Не забывайте, надо еще благословение испросить на это, - настоящим знатоком сказал Юрий Антонович.
Он высмотрел в толпе черноризца, не занятого службой, и аккуратно подступил:
- Простите, какое ваше святое имя?
- Диакон Павел.
- Прошу вас, диакон Павел, благословите нас на омовение грехов в святой купели.
- Извините, не могу...
- Но вы же при одеянии!
- Я не имею такой благодати.
- Нам все равно!
- Силы в том никакой не будет.
- Сколько здесь своих тонкостей! - сказал Юрий Антонович и привычным жестом подал диакону стодолларовую бумажку. - На храм, батюшка...
Через минуту-другую тот подвел к ним иеромонаха: маленького, с ласковым, застенчивым лицом. Приподнявшись на цыпочки, священник осенил их крестным знамением, словно вложил в каждого частицу чего-то очень существенного.
Юрий Антонович напряженно задержал дыхание, чтобы на его физиономию, еще не совсем очеловечившуюся после бани с девочками, не вылезли слезы: внезапные, не от мира сего. Обошлось.
Дорогу от обители до святого источника ему всегда хотелось пройти пешком: забыть про свой бизнес, забыть о тайных швейцарских счетах, об обманутых партнерах, - и вдохновенно представить себя, ни мало ни много, скитальцем по святым местам, христолюбцем, которого чужие люди будут принимать и покоить, а на старости так и вовсе пропасть без вести где-нибудь в чащобе.
"Это русская праведная идея в чистом виде или мой похмельный синдром?" - осторожно усмехнулся Юрий Антонович.
Само собой, они поехали.
По пути дозором души стояли сельские промоленные церковки; задонские поля ожирели диким июньским травостоем, а впереди монастырский лес развернулся матерым урочищем, словно встал он здесь стражей земли русской.
Глухой, темный сруб, поставленный в сырой лесной ложбине между кленов и жилистых вязов, укрывал святой источник.
