— Ладно, я прибыл с планеты, которая называется… Земля.
— Земля?
— Потише, Свин!
— Из города Венеция. По крайней мере, там я был арестован, осужден и приговорен провести остаток жизни в Брассе. Венеция! Вместо улиц — каналы, тесные трущобы перетянуты бельевыми веревками, торговые лавки — просто караван лодок, палубы завалены капустой, томатами, хурмой, мидиями, артишоками, моллюсками и омарами. Туристы, студенты, банкиры и артисты, да все, кто угодно, прогуливаются по Пьяццетте, мимо розовых колонн Дворца дожей, спускаются к воде и глазеют на гондолы, на Мост Вздохов, чья изогнутая спина соединяет Дворец дожей и старую тюрьму. Ватага студентов, заметив тебя — одинокого, шатающегося по набережной, тут же окружает и тянет за собой к вапоретто, снующим по Большому Каналу. Они поют, хохочут, целуют девчонок, а я посвящаю Бруно в тайны самой удивительной архитектуры на Земле — венецианской. А потом по каналу, устроив на мосту у Академии веселую суматоху, пришла гроза, и мы спасались от непогоды в сумрачных кабачках — там все только пьют и поют, и Бруно говорил мне: все хорошо, все просто замечательно, здесь нельзя грустить, ведь мы в Венеции…
— Эй, что случилось, мистер Кейдж?
— Давай, Кейдж, продолжай.
— Кто-нибудь из вас видел Брасс снаружи?
— Как же мы увидим, мы ж внутри?
— Свин, заткнись. Нет.
— Он на заснеженном плоскогорье, очень высоко, здесь не бывает даже облаков. Кругом тьма, Брасс виден только звездам, а те, кто внутри — словно в черной дыре.
— Да-а, а откуда ты знаешь, какой он?
— Мы даже и вообразить не могли, как выглядит Брасс, мистер Кейдж.
— Я не воображал, Свин, я видел его. На рисунке. Я вообще много повидал. Когда-то я изучал архитектуру.
— На Земле?
— В Венеции?
— Да. Одно время у меня был доступ к всевозможным планам. Я знаю, к примеру, откуда идут эти коридоры, и куда они ведут.
— Серьезно?
— Я мог бы рассказать вам о каждом кирпичике Айя-Софии. Я мог бы рассказать, как устроен иллюзорный храм Анкуор на Кепларе! И я знаю все тупики, закоулки и повороты, все двери и замки, канализацию и вентиляцию Брасса!
— Ты?
— Эй, так ты хочешь сказать, что знаешь, как нам свалить отсюда?
— Венеция…
— Эй, Ястреб, ты слышишь, Кейдж похоже знает, как нам свалить отсюда!
— Заткнись, Свин. Ну, Кейдж, давай дальше.
— Венеция… ты сейчас так далека… эти ночи, дивные ночи в ресторанчиках — Гимба[4] режет сыр, и мы пробуем вино с юга и вино с севера и не можем выбрать, какое слаще — эти ночи никогда больше не вернутся. Они ушли. Бруно ушел. И удивительная ленивоглазая девушка, та, что все разрушила — я, Бруно и девушка, ее звали…
