Храм апостола находился далеко за стеной Рима и ранним утром ближайшего погожего дня Ян и его товарищи отправились в путь.
Надо было пересечь весь город. Перевалив за Авентинский холм, по улице св. Приска они добрались до крепостной стены и внимание их приковалось к каменной пирамиде, возвышавшейся рядом с воротами.
— Усыпальница сотника Кая Кестио!.. — сообщил Луиджи.
Дорога вела прямо на юг, на Остию; она вилась среди однообразной, безлесной равнины; слева в легком тумане вставали далекие хребты Апеннинских гор; с них сходила к Риму бесконечная лента из колонн и арок акведука, несшего городу свежую горную воду.
Поле казалось изрытым и исковерканным: всюду виднелись ямы и кучи мусора, заросшие бурьяном — здесь искони добывался камень для городских построек; местность эта с глубокой древности считалась небезопасной, так как бесчисленные подземные катакомбы служили отличным приютом для разбойников.
С бугров видна была соседняя Аппиева дорога; ее сопровождал город из мощных намогильных памятников древнего мира. И повсюду было почти полное безлюдье, если не считать вереницу паломников, тянувшуюся к гробу апостола.
— Вот мы и добрались!.. — сказал Луиджи, указывая рукою вправо: там бурело длинное, ничем не приметное здание, увенчанное крестом.
Войдя вовнутрь путники с изумлением огляделись. Широкая аллее из величественных мраморных колонн подводила к снежно-белому и единственному алтарю; на высоко вознесенном над ним балдахине сиял ковчег с останками апостола. И алтарь, и балдахин, и ковчег — все было из серебра. Пол покрывал яркий ковер мозаики. Своды отсутствовали — их заменял резной дубовый потолок. Простота, величие и красота сразу овеивали душу всякого человека, вступившего в храм.
Путники в благоговейном порыве повалились ниц.
Много людей принесли вместе с ними свои печали и горести к подножию гроба апостола… Здесь уже не было места подделкам и обманам — все это житейское, недоброе отпало, осталось там, за какой-то безбрежью; здесь в непосредственной близости апостола душа раскрывалась, как цветок при солнце, и лучи его растопляли все злое, все накопленное неправдами и болью; суровые лица просветлялись улыбками, обливались сладкими, позабытыми, но всесильными слезами счастья и самой пламенной, не рассуждающей веры.
Все это пережили путники, все, кроме Луиджи. Этот кланялся в землю, крестился и в то же время думал о разных разностях. Впечатлением, произведенным храмом на его товарищей, он был очень доволен и чувствовал себя чуть ли не строителем его; поэтому он горделиво посматривал на множество чужеземцев, никак не могших, по его мнению, создать что либо подобное. Кстати сказать, он и не подозревал, что храм св. Павла являлся делом рук древних язычников и только недавно был возобновлен на средства паломников.
