Как только открылись на другой день ворота Св. Петра, первыми вышли из них на простор полей Карнаро и трое немцев; впереди перебирал ножками ослик, на время предоставленный Луиджи товарищам. Сам он остался в городе вместе с Яном, увлекшимся новыми знакомыми.
Утро было свежее, бодрящее; радуя глаз, кругом мягко выгибались невысокие разноцветные горы. Марк с жадным вниманием допытывался от Карнаро ответа на свои мысли, которых много прошло в голове его со дня ухода из монастыря. Коснулась, между прочим, речь и Пизы с ее базаром мощей. Марк с болью переживал внезапно обнаружившийся обман и надругательство над тем, к чему привык с детства относиться с глубокой верой и уважением.
У Мартина, наоборот, прорывалось озлобление и негодование.
— Все это плоды невежества!.. — ответил Карнаро. — Но волноваться не надо: все проходит в мире… спящие еще спят, но они проснутся!
— Какие спящие?.. — спросил Марк.
— Папа с его советниками!.. — был ответ. — Что бы вы ни видели — помните, что все в мире — и солнце и свет — произошли из тьмы и хаоса!
В разговорах время неслось незаметно и, после обеда и отдыха в одной из придорожных тратторий, путники пустились дальше. Погода стала меняться; небо медленно заволакивалось тучами и, когда на известковых горах впереди завиделся монастырь Св. Лоренцо, стала нависать уже ночь. Сделалось душно, чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь, но его все не было; тишина и оцепенение овладели миром.
Путники свернули к монастырю и по каменистым осыпям, сменившим дорогу, стали пробираться на огонек, приветливо мигавший из тьмы. Вскоре вырисовалась башня; на ней, высоко над проездом, горел фонарь-маяк для путешественников.
Карнаро постучал в ворота; послышались торопливые шаги и чей-то возбужденный голос спросил: «Кто там?»
— Карнаро… — отозвался философ. — Свои!..
— А скажите: «Во имя Отца и Сына и Св. Духа»!
Карнаро повторил; зазвякали железные запоры и калитка чуть приотворилась; в потемках забелела ряса монаха.
— Запоздали мы!.. — сказал, поздоровавшись, Карнаро. — Хотим от дождя у вас укрыться!
— Пожалуйте!.. — ответил привратник. — Худая ночь заходит!
Низенький и длинный дом гостиницы находился у стены, у самых ворот, и был совершенно пуст. Фонарь над входом в него освещал небольшую веранду, опиравшуюся на четыре колонны; за ними чернела открытая дверь.
Путникам отвели комнату и Карнаро попросил брата-гостиника сообщить приору Дамиану о его приходе.
