Несколько человек отправились собирать дрова; неподалеку отыскался ручей.
В самой глубине храма, поодаль от статуй, артисты развели на мраморном полу костер и принялись стряпать ужин из вареных бобов. Эхо отзывалось на каждое движение и слово.
Луиджи несколько раз выходил наружу и вглядывался в начавшую густиться темноту. Скоро прямо против входа в развалины на небе засквозило синеватое сияние: всходил месяц — огромный, круглый, багровый и не светящий; будто пожар вспыхнул где то в черной дали.
Артисты очертили углем место, избранное для ночлега, закрестили его, подмостили под головы мешки и улеглись спать. Немцы-студенты расположились отдельно, около второго бокового выхода, и тихо беседовали.
Месяц, превратившийся опять в серебряный, плыл уже высоко; лучи его проникали в провал на своде и нездешним светом озаряли недвижные статуи; на полу тянулись от них длинные тени; в углу, вповалку, будто куча щенков, крепко спали в разнообразных позах странствующие студенты и угасавший костер обрызгивал их красными пятнами.
Среди полного безмолвия почудился звяк подковы. Луиджи выскочил из двери, за ним поднялись один за другим немцы.
По дороге мелькали какие-то неясные тени, топот копыт сделался явственней; одна из лошадей засекала ногу и пощелкиванье железа по железу выделялось отчетливо. Кучка всадников свернула к развалинам.
— Кто едет?!.. — окликнул Луиджи.
— Соколы!.. — отозвался передний. — Кто спрашивает?
— Два льва!.. — ответил Луиджи; его окружили всадники и стали спешиваться — всего было семь человек.
— Бастиано?!.. — раздался зов одного из приехавших.
К нему, простерев руки, кинулся рыжий студент.
— Что такое — это ты?!
— Я, я.
К великому изумлению Адольфа, незнакомый товарищ его сорвал со своей головы огненные волосы и под ними оказались черные, отливавшие при свете месяца синевою; в одно мгновение он отодрал приклеенную бороду; то же проделал и другой рыжий; его никто не знал и никто с ним не поздоровался.
Ни во что не посвященный Адольф вытаращил глаза; Мартин и Марк оставались невозмутимыми.
Палавиччини пристегнул к боку привезенную ему шпагу и стал благодарить своих спутников.
— А тебе, петушок, особенное спасибо!.. — добавил он, обращаясь к Луиджи. — Если кому-нибудь из вас я могу пригодиться — ищите меня в Риме. Замок Бастиано Палавиччини вам укажет всякий… кроме попов, конечно; господа кардиналы расходятся со мной во взглядах на них. А это возьмите на расходы себе!
Он ощупал рукой седельную сумку подведенного ему статного вороного коня и достал оттуда несколько кошельков с золотом; два из них он сунул Луиджи и по одному дал трем остальным.
