С заговорщическим жестом Коломба дотронулась до поблекшего дерева рояля. Алиса, успокоенная, улыбнулась.
— Хорошо, хорошо. Понимаю, все идет по-старому между Баляби и тобой. Хорошие друзья? Или хорошие любовники?
— Разве мы можем быть кем-либо иным, чем добрыми друзьями. Мы наполовину измучены работой как один, так и другой.
Она зевнула, затем внезапно просветлела:
— Однако для него все как будто бы устраивается. Он будет руководить опереттой Пурика в начале сезона.
Она понизила голос, чтобы довериться Алисе, и заговорила со скрытой надеждой:
— Его жена больна!
— Да? Не может быть!
— Да, малышка! И серьезно, — у нее отказывают ноги, и как будто бы, если инъекции, которые ей делают, не помогут, сердце может не выдержать и в любой момент… пуф!..
Она замолчала, разглядывая что-то приятное и невидимое. Ее усталые щеки и прищуренные близорукие глаза помолодели.
— Но, знаешь, не следует обнадеживать себя подобным образом. Бедный Каррин… Он так плохо выглядит… Это в основном от недосыпания. Мы никогда не спим достаточно. Мы слишком устаем. Сердце не отдыхает. Я готовлю для него отдельные кусочки оркестровки, переписываю ноты, все, что могу после моих уроков…
Она внезапно помолодела, широко раскрыла свои прекрасные усталые глаза.
— Ты знаешь, Морис Шевалье взял одну из его песен! И еще… Видишь ли, за исключением припева, песенку сочинила я… Она прелестна…
Она попыталась через спинку дивана нащупать клавиатуру позади себя. Но вскоре отказалась от этой затеи.
— Алиса, быть может, я мало говорю о… о том, что произошло с тобой?
— Да нет же, нет, вполне достаточно, — сказала холодно Алиса.
Их почти одинаковые глаза встретились. Они скрывали удовольствие, которое испытывали от того, что были такими сходными, жесткими по отношению к самим себе, циничными от нежности и стыдливости.
— Я слышу шаги, — сказала Коломба. — Пойду ей открою.
С легкостью, которая говорила о многолетней привычке, она перебросила ноги через спинку дивана и встала.
— Входи. Да, здесь Алиса. Поцелуй ее и дай нам поговорить.
Эрмина бросила свою шляпку на рояль и устроилась рядом с сестрами. Она прижалась к щеке Алисы своей более худой щекой, светлыми крашеными волосами и тихо с нежностью закрыла глаза.
— От тебя приятно пахнет, моя милая девочка, — сказала Алиса. — Оставайся здесь.
— О чем вы говорили? — спросила Эрмина, не открывая глаз.
— Да ни о чем хорошем, понимаешь… я говорила, что сыта по горло всем тем, что видела там…
