В нескольких словах Алиса рассказала о покушении.
— …К счастью, револьвер заело, или, скорее, я полагаю, он был не заряжен… щелк-щелк-щелк… В три часа Эрмина снова встретилась с мосье Уикендом в баре…
Рассказывая, она вытирала руки, которыми только что резала салат.
— Вот новость так новость! Как тебе это нравится!
— Да… — рассеянно сказала Коломба. — Разумеется.
Удивленная, Алиса внимательно всмотрелась в обрамленное прядями волос, красивое, печальное от чрезмерной усталости лицо сестры.
— Ты знала об этом, Коломба?
— Что?.. Нет, я ничего об этом не знала. Что ты хочешь… Дело обыкновенное. Не в первый и не в последний раз.
— Что с тобой, Коломба? Тебе нездоровится?
На нее смотрели усталые светлые глаза.
— Нет… Но мне как-то не по себе. Этот Каррин, представь себе…
Алиса с раздражением бросила полотенце на рояль.
— Прекрасно! Теперь Каррин! Что с ним еще, с Каррином? Вы поссорились? У него умерла жена?
Коломба терпеливо покачала головой.
— К сожалению, речь об этом сейчас не идет. Нет. Каррину предлагают провести предстоящий музыкальный сезон в По — дирижирование оркестром, участие в фестивалях в Биаррице и постановка там оперетты, первая постановка, раньше, чем в Париже. И гонорары…
Она присвистнула, запустила свою большую руку в волосы, обнажив белый лоб.
— Кроме того, выяснилось, что спокойная атмосфера страны басков будет весьма полезной для его жены… Спокойная, — воскликнула она. — Спокойная! Я тебе покажу спокойную!
Она закашлялась, и на ее сделавшемся вдруг враждебном лице проступила на какое-то время легкая краснота.
— Сколько времени его не будет? — немного помолчав, спросила Алиса.
— Я думаю, месяцев шесть. Шесть месяцев, — вздохнула Коломба. — Я и так уже питаюсь крохами… Ой! Прости меня, девочка…
Она схватила руку Алисы, прижала ее к своему сухому рту, потом к щеке.
— Когда Эрмина тебе не причиняет боли, то это делаю я… С самого своего приезда ты только и наталкиваешься на нашу грубую бесчувственность… Впрочем…
Она посмотрела на Алису своим простосердечным взглядом:
— Впрочем, ты совсем другое дело. Никто не может ни взять, ни отобрать то, что у тебя было с Мишелем.
— Я знаю. Эрмина уже позаботилась о том, чтобы объяснить мне преимущества моего положения.
Обеими руками старшая сестра повисла на плечах Алисы, усадила ее на старый диван и крепко обняла.
— Моя Лели! Мой голубой воробышек! Мой маленький птенчик! Видишь, как мы тебя мучаем. Мой родной…
Они немного всплакнули, захваченные вновь языком своего детства, потребностью смеяться и проливать слезы. Но эта расслабленность длилась недолго. Коломба снова вернулась к своим заботам смиренной влюбленной.
