— Девять неудов и один жалкий уд, — констатировала экзаменатор и протянула ведомость председателю комиссии.
Тот обреченно вздохнул и устало произнес:
— You may start.
И я стартанула. Мои натренированные мозги, словно мышцы пловца, мгновенно напряглись и выдали свой максимум в кратчайший промежуток времени. К концу моего выступления председатель комиссии расслабился окончательно. Покачиваясь в кресле и блаженно улыбаясь, он утвердительно кивал, сыпал изящными шутками и афоризмами. Потом заговорил по-русски:
— Спасибо вам, барышня за ответ. Четко и грамотно. Вы доставили нам удовольствие. Где остальные бриллианты, я вас спрашиваю? Где они? Почему к нам идут люди, не имеющие понятия ни о грамматике, ни об орфографии? А вас, барышня, я возьму в свою группу. Поверьте, у меня в запасе еще много анекдотов.
Уже в коридоре я открыла зачетку… и ощутила шелест крыльев за спиной.
На экзамене по истории со мной вышла другая история. «Отлично» я получила скорее с перепугу. Открыв билет и прочитав вопрос, я шумно выдохнула и взялась за ручку. Я так боялась оказаться неполиткорректной, что истории хана Батыя, со всеми его деяниями, отвела пару скромных страниц. Зато подвиги и творчество вождя, его неизгладимый вклад в историю советского народа описывала долго и красноречиво. Экзаменаторам пришлось прервать мой монолог, и славная эпоха шалаша не получила должного внимания.
После такого мощного прорыва по основным дисциплинам, дальнейшие экзамены сделались формальностью. Я легко набрала проходной бал и вышла на конкурсную прямую.
Не прошло и недели, как я стала студенткой. А еще через неделю из ссылки вернулся отец. Он открыл мой студенческий билет и молча развел руками.
— Как ты умудрилась? Почему не написала? Я бы помог…
— Как хорошо, что не помог!
— Почему?
— Все московские спецслужбы лежали бы костьми у входа в институт.
— И все-таки ты молодец! — уважительно произнес отец, — Вся эта история с больницей… Не думал, что у тебя хватит духу подать документы.
— Нет, папа, с духом я не собиралась. Мой дух тут не при чем — он все еще прячется где-то внутри, заколотый психотропной дрянью.
Отец ничего не ответил. Он отвернулся к реке и поежился.
Так мы и стояли, уставившись в серую рябь, по которой скользили обрывки заката.
Вниз по кроличьей норе
Блаженное студенчество, ты будто праздник, исполнено надежд и ожиданий. Ты летишь навстречу взрослой жизни, подняв забрало и веря в свою бесконечность.
Дивная пора первых зачетов и громких провалов, экзаменационной лихорадки и сизых непроглядных курилок. Ни лингафоны, ни бесконечный марксизм-ленинизм не в силах пошатнуть твоего оптимизма, а преподы-садисты воспринимаются как неизбежное, но временное зло.
