— Курт, — обратилась я к Хьюгсону, — Вы сможете задержать воду, если она начнет прибывать?
Курт посмотрел на меня в полном недоумении.
— Боюсь, чары, которые держат воду вокруг дома могут пасть раньше, чем начнется отлив, — высказала я свое предположение, — Но Вы ведь владеете стихией воды, не так ли?
Глаза Курта мгновенно загорелись, но тут же потухли, остановившись на отрубленной руке.
— Вы видели, я был бессилен даже в полном составе, — мрачно ответил он, — Не думаю, что помогу сейчас.
О демоны, я же сказала: времени на жалость у меня нет! — выругалась я про себя.
Но тут в разговор вступила Аманда.
— Ты сможешь, — сказала она.
Вот и все. Два простых слова. Произнесенные с такой прямотой и уверенностью, что Курт смог лишь улыбнуться ей и кивнуть мне в знак согласия.
Я выдохнула: уже легче. Теперь настала очередь Сэлвера.
— Сэлвер, пожалуйста, не спрашивайте зачем, но разместите по дому как можно больше своего жидкого хрусталя.
Сэлвер посмотрел на меня с недоверием. Затем фыркнул.
— А спросить, чего это вы здесь командуете, я могу? — едко сказал он.
— Давайте поговорим, если вы все хотите умереть в ближайшие два часа, — пожала я плечами.
Сэлвер посмотрел на меня. Перекинулся взглядами с Куртом и Амандой. И махнул на меня рукой:
— Розалинда, если это окажется глупой шуткой, я замурую тебя в одной из своих хрустальных шахт, — подмигнул он мне.
— Согласна, — слегка улыбнулась я в ответ.
Оставалось последнее:
— Аманда, — обратилась я к подруге, — Мне нужно спросить тебя кое-что…
Я замешкалась. Вопрос был личным, и задавать его я совсем не хотела.
— Спрашивай скорее, — сказала Аманда, — Ты сама говорила: времени мало…
И это была правда. Я прокляла себя, но все же спросила:
— Аманда, что было с тобой в Воображариуме?
Я крутила и крутила в уме варианты того, как человек может попасть в четвертую комнату, не вскрывая ее печати. И единственным здравым решением, на мой взгляд, было проникнуть туда через третью, соседнюю комнату — комнату Воображариума. Почему? Вот моя теория.
Однажды, Александр упомянул о том, что ключами к печатям являются метки на руках участников аукциона. Они оставлены перстнем Магсов и служат вроде магического контракта между участником и держателями аукциона. Метки не дают перемещаться по зеркальным порталам, исключая возможность побега участников, но они же снимают печати с дверей дома. Александр говорил, что участник проходит в комнату своего наказания, называя грех, за который он попал на аукцион. Но в этом случае возникает здравый вопрос: откуда печати на двери знать, являлся ли твой грех лотом аукциона, или это просто грех? Не думаю, что люди пробовали это — здесь собираются отнюдь не самоубийцы — но разве не все равно печати(?) — ей ведь нужна лишь рука и грех, да? Так что мешает попасть в комнату, просто назвав свое прегрешение? Даже если ты — не лот?
