Сон мне приснился прескверный.
Я плыла на лодке по большой широкой реке. Из воды то и дело выныривали русалки. Они махали мне руками и звали к себе. А потом одна из них подплыла ближе к моей лодке. Она зацепилась за бортик, и приподнялась над водой. И тут я увидела: это вовсе и не русалка, а госпожа Магс. Только не такая, какой я встретила ее вчера днем, а еще молодая. С такими же вишневыми, как и у сына, глазами.
— Я решила, что вы не выдадите мой секрет, — сказала мне русалка.
Я хотела заверить ее, что она полностью может мне доверять, но язык не ворочался. А русалка продолжала:
— Выдать секрет могут только живые. Покойники же уносят их с собой.
И она перевернула мою лодку.
Я оказалась в воде и стала опускаться ниже и ниже ко дну. В моих ушах стоял смех русалки. А вода тем временем заполняла и заполняла мое естество. Становясь моей кровью, моим пульсом, моим воздухом…
— Розалинда, проснитесь!
Александр брызгал на меня водой из стакана и слегка бил по щекам.
— А?…Что? — приоткрыла я глаза.
— Вы в порядке? — вид у аристократа был взволнованный.
— Да, просто сон, — отмахнулась я.
Но это был не просто сон. Дело в том, что более всего на свете я боюсь воды. Поэтому нет: я была не в порядке. Хотя Александру знать об этом было необязательно.
— Вы всех поливаете водой, чтобы они проснулись? — поинтересовалась я, чтобы сменить тему.
— Только засонь, — ответил Александр, и мне показалось, он улыбнулся.
— Где мы? — задала я еще один вопрос, заметив, что повозка уже стоит.
— На станции. Здесь нас ждет завтрак, вы переоденетесь и приведете себя в подобающий вид, после чего мы поедем дальше.
Я пожала плечами: да будет так.
На станции у нас было примерно полчаса. Поэтому я быстро проглотила завтрак, и, справившись у жены хозяина переправы, смогу ли я воспользоваться ее комнатой, поднялась на второй этаж, чтобы переодеться.
С трудом раскрыв неведомый мне чемодан, собранный госпожой Магс, я очутилась в мире, о котором лишь слышала. Шелковые чулки. Корсеты. Кринолин. Подвязки. Чего тут только не было! И все — сплошное барахло.
Подумать страшно, что все это надо надеть, дабы выглядеть «прилично». Но раз задание требует… Я сняла свою блузку. С горестью посмотрела на любимые брюки. Нежно погладила такие удобные, походные сапоги.
— Я вернусь к вам, любимые мои, — проворковала я.
И начала одевать вещи, в которых легче умереть, чем ехать в повозке отличным летним днем. Где-то между шелковой сорочкой и чулками, я услышала, как дверь комнаты растворилась.
