— Пусть юйрзеогр последует за мной, — сказал я, морщась. Уловил суетливое колебание в стане всей свиты жрецов, гадателей и юруйагов. — Один.
Разбойники сгрудились возле сырой каменной стены подземелья, куда их согнали палачи. Молча стояли плечом к плечу, не отойдя ещё от предсмертного ужаса. Я ткнул факелом в бородатую рожу ближнего. Тот встрепенулся, часто заморгал. Потом вдруг растопырил клешнястые пятерни и, словно во сне, пошёл на нас. Император попятился. Стиснув зубы, я свалил злодея себе под ноги коротким ударом под дых. Пнул по разрисованным рёбрам. Перешагнул через него и не разворачиваясь вмазал другому, третьему… (Видели бы меня коллеги по институтской кафедре! Видела бы меня Маришка! Видела бы меня моя первая любовь из восьмого «а», для которой я как был, так, наверное, и остался сентиментальным нюней-размазнёй!..)
— Хорошо, — сказал Луолруйгюнр. — Мне нравится. А теперь то же самое, но гузуагом…
Злодеи очнулись. Медленно поднимались, хлюпая разбитыми носами. Готовы были воспринимать обращённую к ним речь.
— Вы, шакальи ублюдки, паучья кровь, — сказал я противным голосом. — Ещё немного, и каждый из вас обратился бы в размазню из говна и крови.
— Это так, — пробухтел первый, выжидательно сверля меня серыми глазками-огоньками.
— Но вы живы. И проживёте ровно столько, сколько достанет милости к вам у Солнцеликого.
— Разве у Солнцеликого ещё есть милость к таким, как мы?
— Да, есть, — подтвердил я, покосившись на Луолруйгюнра. Тот вскинул острый подбородок, однако смолчал. — Но вы должны заплатить за неё.
— Какую цену? У нас ничего не осталось. Если только жизнь… но кто нам вернёт эту безделицу? Мы — почти что мертвецы.
— Верно. Вы и останетесь мертвецами. Потому что души ваши отныне принадлежат юйрзеогру. И любой из вас должен не задумываясь подставить своё тело под меч или стрелу, что нацелены в Солнцеликого.
Примитивная психология. Зигганы придумали шёлк, добывали злато-серебро, ковали булатное оружие, но не доросли ещё до измены и клятвопреступничества на бытовом уровне. Хотя в высших сферах, по слухам, уже были предприняты действенные попытки интриганства, даже юруйаги предпочитали устраивать свои мятежи прямо и открыто — хранили верность императору, хранили, а потом вдруг раз — и перестали… а уж в низах слово с делом и вовсе не расходилось.
— Пусть будет так, — захрипели они. — Чего уж… лучше смерть от гузуага, чем под давилкой…
— Вы будете хранить юйрзеогра днём и ночью, — продолжал я. — И загрызёте всякого, кто приблизится к нему без моего ведома.
