Я узнал, что он — император и как звучат его имя и титул, едва только этот человек откинул капюшон и обратил ко мне мертвенно-бледное вытянутое лицо с тонкими синеватыми губами, клювастым носом и запавшими сияющими глазищами, в обрамлении спутанных бесцветных прядей. Просто в мозгу моем перелистнули страницу, и всё стало ясно… Солнцеликий был альбиносом. Требовалось немало фантазии, чтобы угадать: этой мумии не тысяча лет, как думалось на первый взгляд, а три десятка с половиной. То есть мы с ним были ровесники.
Губы императора беззвучно шевельнулись, обтянутая полупрозрачной кожей длань слабо трепыхнулась в моём направлении.
— Ты, кто восстал из мёртвых! — услышал я. Голос шёл из толпы жрецов. — Воистину ты великий воин. Но перед тобой — император…
Разумеется, было сказано: «Перед тобой — юйрзеогр». Что означало примерно следующее: «властно попирающий твердь». В свою очередь, под «твердью» подразумевалось вовсе не то, на чём крепятся звёзды, как в нашем Священном писании, а собственно материк и все административно-территориальные единицы, на нём расположенные. Впрочем, внешние колонии тоже входили в это понятие. Так что термин «император» годился вполне — и по созвучию и по смыслу.
И снова Змиулан лучше меня знал, как поступить.
А требовалась простая вещь: повергнуть свой меч к босым ступням властелина. Конечно, ещё проще, да и естественнее с позиций диалектического материализма, было отослать всю эту брагу к чертям собачьим. Но неведомыми силами мне была предписана вполне определённая роль в этом балагане. И, чтобы сохранить надежду до конца разобраться в происходящем, а потом и, бог даст, выкарабкаться отсюда в моё родное время и место — замызганный трамвай на исходе двадцатого века нашей эры — я, на пару со Змиуланом, должен был сыграть её с блеском.
Меч-гузуаг со звоном полетел к ногам императора.
Луолруйгюнр снова прошелестел что-то невнятное.
— Юйрзеогр осеняет тебя своей милостью и предлагает службу. Он желает вверить тебе своё благополучие, пока боги не заберут его в небесные чертоги.
«Смотря какой положат оклад», — вертелось на шкодливом моем языке.
— Воля юйрзеогра — воля богов, — сказал Змиулан.
Мне протянули серый груботканый плащ, дабы я мог прикрыть наконец свой срам. Хороший шанс на собственной шкуре узнать побольше о власяницах религиозных фанатиков и, пожалуй, о терновых венцах — ибо плащ был снабжён капюшоном…
Увязывая вокруг талии верёвку, заменявшую пояс, краем глаза я уловил неприметное движение рук ближайшего к императору чёрного латника.
