.
– Такими силами? На двадцати рыбацких лодках? Тогда они еще глупее, чем я о них думал.
Стратиг Кирилл насупился, хотя и до того вид имел невеселый.
– Словом, мы уведомим василевса об этом войске, ушедшем на восток. Пусть Дементий идет прямо через море на Гераклею. Так у него будет надежда добраться до Константинополя раньше русов и не встретиться с ними, если они все же пошли туда. Но дай Бог, чтобы нет, иначе и от хазар нам придется избавляться своими силами.
– И да поможет нам Господь! – мрачно откликнулся Марк.
* * *
Миновал полдень, солнце начинало припекать, давая знать: почти лето. Утренний улов разделали и сварили, отроки поели и разбрелись кто куда: одни пошли купаться в море, другие завалились поспать в тень кустов и в шатры. Кучками сидели и лежали у кострищ.
– Ну, если это и есть война, то дело-то не страшное, – шутливо вздохнул Колошка. – Да, Соломка? И зря Дивуша о нас печалилась.
Эймунд, сидевший на бревне неподалеку, невольно повернул голову: имя Дивуши зацепило внимание. И отметил про себя: если дальше так пойдет, то и рассказать будет почти не о чем. Право слово, лучше бы дома остаться и на купальские игрища пойти!
«Не стой, верба, над водою, не пускай травы по Дунаю…» – вспомнилась песня. Вот он, Дунай! И дела здесь – только травы пускать. Ночная схватка с «бесами», проводы Черниги на тот свет, даже приезд отца Тодора – посла от местного воеводы – уже остались в прошлом. Отец Тодор приезжал всего четыре-пять дней назад, а казалось – месяц уже отроки бродят по этому пустому песчаному берегу под ивами, большую часть времени не зная, куда себя деть. Правда, за дровами для костров, чтобы варить рыбу, приходилось подниматься на лодьях все выше по Дунаю (дровосеки одновременно исполняли должность передовых дозоров). В плавни, на охоту Эймунд больше не ездил – был черед других, а расползаться многим одновременно по окрестностям князь не велел. Знатный заложник отчасти обеспечивал им безопасность, но, как сказал Мистина, всегда найдется дурак, что вообразит себя витязем из преданий и попытается Бояна отбить. Едва ли у него получится, но еще сколько-то русов при этом могут последовать за Чернигой. «А ни за кого другого я в Хель больше не полезу!» – добавил Свенельдич.
– Да я скоро от скуки помру, – пробурчал Соломка, едва приподняв лохматую светловолосую голову над сложенными руками.
Он лежал на кошме лицом вниз и пытался заснуть, но не мог. Ночью выспался, а той безграничной походной усталости, которая позволяет заснуть в любое свободное мгновение, они с братом еще и не понюхали. Ветер с моря задувал ему волосы в лицо.
