Всемирный следопыт, 1929 № 06 | страница 29

Пристав не спустил лопарю его оплошности. Калина Иваныча уволили со станции. Теперь старик очень любит вспоминать о давнем происшествии на Имандре. Это — его «революционное прошлое»…

На следующее утро вопреки гирвасу, который все еще продолжал чесать рога, оттепель не прекратилась. Снег осел, сморщился и стал похож на грязную жеваную бумагу. Сани тащились по нему как по песку.

За первым же озером обнаружилось, что наш возница дальше дороги не знает. Он долго вез нас вдоль тайболы, не въезжая на нее, потом остановился, слез с саней и спокойно объявил, что дороги «нисколько не знатко и не видко».

Мокрые, грустные, стояли на берегу елки, и растаявший иней висел на них обильными слезами. Было промозгло в воздухе. Дождь намочил мех на наших капюшонах. При каждом повороте головы неприятная сырость и холод проникали под малицу и мурашками пробегали по спине. Двигаться не хотелось. Мы сидели, съежившись, на санях.

Постояв, старик тронул оленей, повернул на тайболу, и когда олени застряли в сугробах, снова остановился. Оказалось, что здесь необходимо найти две елки. Они показывают дорогу. Но кругом были сотни елок, и сколько Калин Иваныч ни лазил по снегу, нужных среди них он не разыскал.

В стороне шумела речка. За ней поднималась над лесом одинокая гора, тоже вся пожелтевшая, размякшая. Лес казался мертвым: ни стука дятла, ни стрекота белки, на отяжелевшем снегу— ни одного следа.

Мы спросили старика, нельзя ли проехать по берегу речки, но тот вдруг принял какое-то решение, взгромоздился обратно на сани, замахал хореем, задергал вожжей и заорал во весь голос:

— Ho! Но!

Перепугавшиеся олени дернули, одним махом втащили сани на низкую вараку, перевалили через нее в овраг и там, высунув язык и тяжело дыша, безнадежно застряли в глубоком снегу. Накричавшись и намахавшись хореем вдоволь, Калин Иваныч сполз с саней плюхнулся по пояс и начал ругаться. Сперва он ругал оленей, которые «словно маленькие» залезли в этот овраг потом погоду, а решив, что «погода — беда не вековечная», стал ругать Селивана, который теперь ездит другой дорогой.

Выслушав этот длинный монолог, мы предложили:

— Не лучше ли поискать дорогу?

— И верно лучше. — сейчас же согласился Калин Иваныч, стащил с себя малицу, надел телемарки Горлова и отправился в лес. Я пошел вслед за ним.

На лыжах старик представлял очень интересное зрелище. Маленький, кривоногий, косматый, в голубой ситцевой заплатанной рубахе и неуклюжих меховых штанах, он был похож на лешего из сказки, на какого-то Антютика, который вот-вот обернется не то в мшистый пень, не то в кочку, или выкинет вдруг какое-нибудь колено, закричит по-козлиному и убежит в чащу быстрее оленя.