Хороший тайник, если таковые вообще существуют. Случайно или при поверхностном домашнем обыске его, конечно, не обнаружат. Если же при помощи пеленгаторов удастся засечь, что передатчик находится в этом доме, никакой самый лучший тайник не поможет. Я никогда еще не слышала и не читала, чтобы в подобном случае передатчик не был обнаружен. Почему они, обыскивающие, должны быть глупее, чем мы, прячущие?
Прежде чем лечь, я еще раз заглянула к детям, как делала это каждый вечер. Франк спал; когда я подтянула на нем одеяло, он дернулся, но не проснулся. Тине я не могла теперь поправлять одеяло, не могла после трудного дня взглянуть на спящего ребенка — она теперь была при Мееле.
Напрасно я старалась заснуть. Может, принять таблетку, то легкое снотворное, которое дают без рецепта? Я редко принимала лекарства, курила только в компании, могла жить без чая, кофе и алкоголя, умела есть просто сухой хлеб безо всего, была равнодушна к мясу, мылась холодной водой, делала гимнастику, хотя вовсе не принадлежала к пресловутым апостолам здоровья. Я не хотела во что бы то ни стало дожить до восьмидесяти лет и не считала признаком нравственности отказ от радостей жизни; я этого и не делала, я только следила за тем, чтобы быть в состоянии обойтись без них, коль скоро придется без них обходиться. Так же, как спортсмены живут, сообразуясь со своей профессией, должны и коммунисты-подпольщики сообразовываться со своей.
Во избежание недоразумений должна сказать, что не могла заснуть вовсе не из-за передатчика в доме — к этому я привыкла, и беспокоил меня разве что вопрос, удастся ли мне завтра ночью наладить связь.
Причиной бессонницы был долгий день и еще тот тесно исписанный листок, который разглядывали Мееле и Франк, когда я, вернувшись из поездки, заглянула в окно кухни.
Лист был старый, измятый и вновь разглаженный. Воспитанницы приюта обязаны были хорошим почерком переписать его содержание с прописи. Мееле не удалось сделать это без ошибок, она сунула листок в карман и поскорее начала новый.
Так как у Мееле ничего не было, она никогда ничего не выбрасывала. Или она сознательно сохранила этот лист, как воспоминание детства? Я ее об этом не спрашивала. Это было «Уложение о наказаниях в Королевском сиротском приюте для дочерей военнослужащих». 29 различных наказаний содержалось в 29 чисто и аккуратно написанных строках.
Внизу крестиками отмечалось, кто какое наказание может назначить. Начальница — любое, пастор же только № 21. «Удары (правда, не больше шести) розгами через рубашку…» «Удары палкой (для выбивания ковров, до десяти ударов через рубашку)» пастор уже не мог назначить своей волей. Ко многим пунктам имелись примечания:
