— Ты, што ли, постоишь за меня? — неожиданно снова рассердилась она. — Как же, видать бойца! — Враждебным взглядом окинула его с головы до ног. — Настоящие-то там…
— Погоди, бабуся, погоди, — смешался Кирилл. Он решительно не мог понять, чем вызван ее гнев.
А она продолжала с той убежденностью, которая придает силу человеческому голосу:
— Права ты мне не указывай. Право такое — отдыхать — ты мне не давай. Права я и сама знаю!
Старушка опять сникла так же быстро, как и распалилась.
— Мысленно ли без дела? — раздумчиво проговорила она. — Стучит, милок, сердце, ходют ноги, значит, жив. А жив человек — не надо ему спокою. Спокой, он что! Жить — не годы копить, — добавила миролюбиво. — И сколько их, сподничков-то да варежек, для солдатиков еще понашива́ть надо, — повернула на свое. — Вон и «восьмерка»… — заметалась старушка.
На мгновенье Кирилл мысленно отступил от нее, мысленно отодвинул всех, кто стоял с ней рядом на трамвайной остановке, и она осталась одна — маленькая, сгорбленная, светлая, с громоздким узлом на согнутом локте.
Он подхватил узел, помог ей войти в вагон.
Еще долго ехал Кирилл после того, как она вышла из трамвая. Место ее занял худенький мальчик, глаза его на бледном лице казались особенно большими, потом, когда и он сошел на какой-то остановке, сел мужчина в рабочем комбинезоне, в очках, он читал газету, потом военный — связист, но виделось Кириллу только ее лицо, еще более расплывчатое и еще более похожее на всех встреченных им в жизни старушек. А имени так и не спросил. Да и зачем? «Арина, — почему-то решил он. Первое имя, пришедшее в голову. — Арина». Он рассеянно смотрел в окно. Арина стояла перед ним. Обыкновенная встреча, в конце концов. Самая обыкновенная встреча у трамвайной остановки. «Настоящие-то там», — усмехнулся Кирилл. Он вернулся к мыслям о своих делах.
В проходной выдали пропуск. Кирилл направился к одиноко темневшему в глубине двора небольшому зданию с двумя колоннами, с полукруглым фронтоном, на котором ласточки свили гнезда. «В таком особнячке не военным, а философам и отшельникам обитать… — с усмешкой подумал он. — Война все на свой лад перепутала». Резные массивные двери вели на широкую деревянную лестницу. Как и особняк, она показалась ему старинной. Глухой скрип под ногами подтверждал, что лестница действительно старинная, может быть, самая старинная из всех, по которым приходилось ему подниматься…
