Крыльцо с двумя прогнившими ступеньками, с уцелевшим перилом застыло в вопросительном ожидании.
Надя так же вопросительно смотрела на него. Но отворить калитку, взойти на крыльцо, а потом туда — в этот заброшенный рай — не смогла.
Неожиданно дверь, которая казалась ей крепко запертой, распахнулась, и на крыльцо — их крыльцо — вышел Носатый Старик (с ним он шел, когда она увидела его впервые), в руке у старика чашка, чай или компот?
Он недоуменно смотрел на нее: чего надо?
Надя круто повернулась и пошла прочь. Слезы набежали ей на глаза. Почему она не миллионерша — купить бы этот дом, чтоб никто никогда… или сжечь его. Но тогда ему некуда будет вернуться… Почему — некуда?..
Набежал неожиданно холодный ветерок. Она взглянула на небо: по краю его, над самыми горами — облака, частые, разорванные, дорожка из облаков — точно заячьи следы. Где-то в отдалении, за пределами видимого, на той стороне неба, прогремел гром. Там шла небесная охота.
Надя долго смотрела на заячьи следы, думала про ту сторону неба… прислушивалась, но больше не гремело. И следы над горами стерлись.
Но вдруг громыхнуло где-то совсем близко. Ну, еще, еще, еще, чтоб можно было кричать. Чтоб никто не услышал ее слов здесь, услышал бы только он — там…
— Милый мой! — крикнула бы она. — Милый мой. Я виновата. Я так виновата. Мне так плохо без тебя. Слышишь ли ты меня? Посмотри на небо, вздрогни, вздрогни — когда загремит гром, вспомни обо мне. Пожалуйста, вернись!
Она шла уже по саду, она услышала:
— Надя, сейчас дождь начнется. Иди помогать — все орехи обобьет.
Иногда дни надежды сменялись минутами полного отчаяния. Она тогда ясно видела, что ждать ей нечего. Ждать глупо, нужно скорее забывать. Нужно приучаться жить без него. Начинать снова старую жизнь. Или уехать куда-нибудь. На Север, на стройку — к людям. Она сто лет не видела людей. Отвыкла от них. Нужно, нужно что-то делать — чем-то заняться: не всю же жизнь вязать шляпы. Выучиться на кого-нибудь. Может быть, поехать учиться в Москву?.. А что — она еще не так стара, до двадцати пяти еще сколько месяцев… А пока — читать. Он же корил ее за то, что она ничего не делает. Список ей написал. Он приедет, а она все прочла…
И она стала читать. Но калитка хлопала — и Надя вздрагивала. И потом долго не могла сосредоточиться — плавала, как в невесомости, в прошлом.
Она была не в силах вернуть это прошлое, она вырывала из него какие-то жалкие куски, а довольствоваться ими не хотела, она хотела, чтоб прошлое навсегда поселилось в ней, хотела носить его в себе, находиться здесь, в настоящем, а жить там — где они были вдвоем, вместе. Все пережить заново. Все — сначала. Ей было дорого каждое мгновение прошлого, зачем ей жалкие остатки с пиршественного стола, ей нужен пир.
