«Стоп, Михаил, — неожиданно прервал он себя, — ты начинаешь раскисать. Думай только о предстоящем. Тебе партия поручила ответственное дело, и ты обязан справиться с ним. Да, в стране явно назревает революционная ситуация, и нам нельзя не воспользоваться этим. Надо всемерно усиливать работу среди солдат. Кроме того, в Белоруссии находятся тысячи рабочих Петрограда, Москвы, Харькова, Урала, присланные работать для нужд фронта. Их положение тяжелое: продовольствия нет, жилье никуда не годное, люди оторваны от семей, озлоблены на хозяев и начальников. Среди них есть и члены партии, в силу обстоятельств прервавшие связи со своими организациями. А мы плохо работаем среди них. Из рук вон плохо. Так и скажу Ландеру, Мясникову и Любимову».
Он подошел к столу и начал что-то писать на чистом листе...
Спустя два часа в дверь квартиры, где жил Чарон, кто-то негромко постучал.
Чарон почему-то сразу решил, что пришел кто-то из охранного отделения, и прямо в пижаме направился к двери. Открыл и... чуть не обомлел. Перед ним стоял Михайлов, а из-за его спины выглядывали двое незнакомых парней. Чарона внезапно охватил страх. А вдруг Михайлов все-таки узнал, кто он есть на самом деле, и специально привел с собою этих двух. Тогда конец! А здесь еще, как назло, эта чертова пижама, ведь любому неглупому человеку ясно, что скромный служащий, помощник управляющего сапожными мастерскими, вряд ли станет носить пижаму. Чарон засуетился, приглашая Михайлова и его спутников войти.
Михайлов вошел один. Это немного успокоило и приободрило Чарона. Он, льстиво улыбаясь, проговорил:
— Товарищ Михайлов, кто бы мог подумать. Какая для меня, простого человека, честь.
— Бросьте, Евсей Маркович, что это вы вдруг? Вы же сами хотели меня увидеть. Слушаю вас.
— Да-да, конечно. Но я даже и мысли не допускал, чтобы вы вот так пришли к рядовому члену партии домой...
— Все мы рядовые, — сухо улыбнулся Михайлов и, видя растерянность хозяина, не стал дожидаться приглашения, сел на стоявший у круглого стола стул.
Чарон действительно был растерян. Не понимая, зачем он это делает, надел поверх пижамы пальто и сел напротив гостя.
— Михаил Александрович, вам, конечно, покажется странной моя просьба. Дело в том, что не могу больше ограничиваться выполнением мелких поручений. Когда я послушал вас на последнем собрании, то твердо решил проситься на более трудную и опасную работу. Хочу, чтобы вы использовали меня для агитационной работы в армии. Не сомневайтесь, не подведу.
