Только сейчас я поняла всю глубину обмана, прониклась, насколько тонко меня обыграли. В голове крутились совершенно безумные мысли, но неожиданно распахнувшиеся глаза мужчины, заставили меня замереть.
— Нет, — беззвучно, одними губами сказала я.
На меня смотрели глаза цвета горького шоколада, те, что тогда во дворце вызвали панику, почти физически ощутимый страх. На меня смотрел Император Мейджин.
Джи…ты даже не пытался обмануть. Чуть темнее кожа, чуть мягче черты лица, чуть сглажены стрелки бровей, менее выразительные бледно-зеленые глаза. Я же все это видела, но оставалась слепа.
— Лиля, — тихо, словно боясь спугнуть, позвал он.
Я дернулась в его руках, от неожиданности он отпустил.
Джи… Мейджин все еще не понимал, почему я дичусь, отчего в глазах блестят злые слезы. Он не спускал с меня глаз, а я судорожно соображала, что делать дальше. Кричать и выяснять отношения, нет лучше бежать… Куда? А не важно, лишь бы не здесь, и не с ним.
Скатившись с кровати, подхватила лежащую на полу рубашку, прикрывая обнаженное тело. Мейджин, не Джи, поднялся и сел на кровати, наблюдая за моими судорожными попытками прикрыться.
— Что случилось?
Боже мой, даже голос изменился, а воздух наполнился бархатными переливами. Меня затрясло, как в лихорадке, но вместо того чтобы заплакать, я расхохоталась, дико и неудержимо.
— Мейджин! — то единственно возможное слово-имя, которое требовалось в данной ситуации.
Он все понял, его лицо исказилось, можно было подумать, что ему больно. Нет, это мне больно, а он, он гад! Старый расчетливый ящер! Ненавижу!
— Лиля, успокойся, — он протянул ко мне руки, отчего я шарахнулась в сторону.
— Не подходи ко мне! — я отчаянно замотала головой.
— Ты обещала выслушать меня.
— Я обещала Джи, а не тому, кто сжег меня… — голос звучал зло, но слезы все равно капали из глаз.
— Меня там не было, — его слова прошли сквозь меня. Я заткнула уши руками и закричала.
— О чем ты говоришь!!! Маска, платье, манера держаться… Мне не нравится когда из меня делают дуру!
— Меня там не было, — четко повторил он, — я с посольством уезжал в Оши.
— Я тебе не верю. — Простонала я, зябко обнимая себя руками. — Знаешь, каково это — сгореть заживо? Чувствовать, как кожа медленно плавится, вдыхать запах горелой плоти и не иметь возможности ничего сделать? — его лицо застыло, — тебе нечего ответить?
— Меня предал мой собственный брат.
— Брат… — это слово отозвалось в сердце тупой болью.
— Поверь мне!
Глаза не видели ничего, ноги стали слабыми и больше не держали тяжелого тела, а я все твердила и твердила:
