Вот и лесок на берегу быстрой и глубокой Каменки. Командовавший казаками дед Опанас завернул караван в подлесок к месту обычной стоянки. Сегодня придется переночевать здесь, а завтра выйдут с рассветом и, глядишь, к обеду будут дома.
Вдруг раздался раскат грома. Неведомая сила ударила Михайлу в спину, вынесла из седла и зашвырнула в кустарник. Больно приложившись головой о землю, он, потеряв сознание, скатился вниз, к берегу, под широкие листья лопухов и папоротника.
Очнулся со связанными руками и ногами и торчащей во рту тряпкой. Сверху был прикидан ветками и листьями.
— Эй! Кто будет рыться во вьюках и седельных сумках, руки отрублю, — услышал знакомый голос, — серебра вам пан отсыпал достаточно, да и все, что в кошелях, — ваше. Боярича так и не нашли?
— Нет, пан Вацек. Да мы все видели: после выстрела он в реку свалился и утоп. Течение его давно к Десне утащило.
— Жалко сабельку, — послышался голос Вацека, старшего пахолка собаки Собакевича.
— Там и жупан знатный, — раздался чей-то новый голос.
— Какой жупан?! Недоставало, чтобы где-то выплыл чей-то жупан. А ну, быстро все одежки в костер! Трупы — в Каменку, а дальше — как пан сказал: ты, Мыкола, вместе с Яцеком везешь все оружие на Литву, кому продать — знаешь.
— Знаю, пан Вацек.
— А ты, Федька, берешь троих своих посипак и гонишь всех строевых лошадей на Московию. Сдашь нашему лошаднику. И смотрите мне, зажилите хоть один талер, хоть одну деньгу или сбежите — пеняйте на себя, ваши семьи пойдут в рабство, и, как наш пан говорит, мир невелик, все друг друга знают, мы с вами обязательно встретимся.
— Да шо вы, пан Вацек, да как можно, пан Вацек, — зашумели голоса.
«Это точно, — подумал Михайло, — рано или поздно выпутаюсь и обязательно встретимся. Кишки выпущу всем, а братца моей мачехи повешу. Нет, разопну на воротах. Нет, посажу на кол…»
Через некоторое время стук множества копыт стал удаляться, все затихло, вечер превратился в ночь, и он уснул.
Тело занемело, голова болела, поэтому проснулся Михайло уже привязанным, лежа на крупе чужого коня. Так и путешествовали через перелески и овраги и, обойдя Черкассы стороной, через трое суток вышли к переправе через Днепр.
Есть не давали, только пить, зато он узнал, что жизни своей обязан висевшему на спине мушкету, который остановил пулю, а также своей дамасской сабельке и обшитому золотом жупану. Сколько за жупан можно выручить, они не знали, но кровянить его не хотели, а вот за сабельку были уверены — любой торговец серебро по весу отсыпет. А когда увидели бессознательного, но живого казака, то вспомнили, что даже смерд два талера стоит. С учетом того, что пан уже выплатил каждому по пять монет за выполненную работу, подлецы очень даже надеялись на дополнительный гешефт.
