ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой рассказывается о пользе аналитического мышления
Никаких подвалов, пропахших кофе, вокруг, конечно, не было — все тот же лес и та же дорога, на обочине которой магос и лежал — ногами в пыли, головой в траве, да еще и какая-то коряга под лопатку уперлась.
Сон. Просто дурацкий сон.
— Эй, ты живой? — осторожно спросила Нина.
— Нет, мертвый. Не видно, что ли? — огрызнулся Ракун.
— Да кто вас, колдунов, разберет.
— Хватит уже называть меня колдуном. Колдуны — это те остроухие выскочки в Устье. А у нас серьезная магия.
— Ах, простите, достопочтенный магос. Откуда мне, необразованной, знать такие тонкости? Наверное, я должна была догадаться о них самостоятельно по вашей прическе, линиям на ладони и отпечаткам сапог!
— Не ерничай, и без того голова болит, — поморщился магос.
В мыслях царил хаос, реальность мешалась с давними воспоминаниями, издевательски громко чирикали птицы, а Нина хоть и ворчала, но смотрела при этом так испуганно, будто он действительно только что отдал концы у нее на руках, а потом вдруг воскрес.
— Ладно, когда мы наедине, можешь звать меня Ракун.
— Ракун — это же енот? — Нина хихикнула.
Не специально, просто именно в этот момент облегчение от того, что магос все-таки очнулся, вырвалось наружу нервным смешком. Из-за этого фраза прозвучала немного издевательски.
— Молчи уж, выхухоль!
— А серьезно, это совпадение или что-то значит? Это вообще имя?
— Конечно нет, — фыркнул Ракун. — Старое прозвище.
— Тогда зачем его скрывать?
— На всякий случай. — Магос пожал плечами и сразу же понял, что лучше бы он этого не делал. Спина, судя по ощущениям, представляла собой один большой синяк. Россыпь более мелких шла по рукам, еще один красовался на боку… И бок этот вовсе не прикрывала рубашка! Рубашка вообще ничего не прикрывала, потому что была кое-как скомкана и подсунута под голову. — Женщина! Ты зачем меня раздела?!
— Хотела осмотреть.
— На что там смотреть? — рявкнул Ракун, хотя прекрасно знал, что смотреть там очень даже есть на что. Он уже давно выяснил, какое впечатление производит на посторонних художественная россыпь шрамов на его теле, и поэтому не торопился выставлять его на всеобщее обозрение. — Сколько раз говорил, что не надо меня трогать?!
— Не смей на меня орать! — взорвалась в ответ Нина. — Ты вообще представляешь, каково мне было? Ты в себя не приходил целую вечность! Лежал тут как труп, такой же холодный, и дышал через раз. Потом стонать начал и метаться. Вокруг никого, сплошной лес, аптечки нет, телефона нет, до деревни тебя не дотащить… Откуда я знала, что с тобой? Может, ребра сломаны, почки отбиты, может, в тебя ножик какой-нибудь воткнули или вкололи что-то. Вот и раздела, чтобы проверить. А ты сразу в крик! Тоже мне, недотрога, за руку его не брать, рубашку не снимать, белое не надевать, обтягивающее не носить…
