Наш выбор падает на «Кингз хэд», прелестное заведение в тюдоровском стиле, расположенное на вымощенной булыжником улочке неподалеку от порта. Внутри, впрочем, оно ничем не отличается от любого другого британского пивняка. Покоробившаяся деревянная барная стойка, влажная от пролитой выпивки, призывно помаргивающий игральный автомат в углу, всепроникающая вонь мужской уборной с фаянсовыми писсуарами и рассыпанными в них брусочками ароматизаторов. Если бы какой-то косметической компании пришло в голову выпустить архетипический аромат британского вечера вне дома, это был бы именно он: туалетный ароматизатор. Хотя я не уверен, что «L’Eau de Gateau D’Urine» пользовался бы таким уж бешеным спросом. И тем не менее я развлекаюсь этими мыслями, считая секунды до того момента, когда Дэрил примется опять говорить о работе.
Столики в большинстве своем пустуют, так что мы устраиваемся за тем, что у окна, и берем заламинированные меню, предлагающие классический выбор британской жратвы, подаваемой в подобных заведениях: полуфабрикаты, которые разогрели в микроволновке и вывалили на тарелку, в лучшем случае украсив жухлой веточкой петрушки, чтобы аппетитней выглядели. Иногда мне кажется, что в Британии все делается именно так: на автомате и без души. Это не настоящий паб и не настоящая еда, это странная имитация того, что, как людям кажется, они хотят.
Господи, чего тут удивляться, что меня выставили из дома.
– Я буду жареную рыбу с картошкой, – объявляет Дэрил. – Только мне нужно побыстрее, а то ко мне в два придет покупатель на квартиру в Клифтоне.
Тьфу ты, мы уже заказываем. Я утыкаюсь в меню и пытаюсь сделать выбор между жирной лазаньей с кучей моцареллы и желанием пойти утопиться. Вода в Эйвоне, скорее всего, на вкус куда менее затхлая.
Вечером я возвращаюсь в квартиру Дэна вымотанный и на взводе. Все мои мысли крутятся исключительно вокруг того, что завтра я пообещал куда-нибудь сводить Сэма, скорее всего в парк, а потом в кафе. И меня эта перспектива страшит. Не поймите меня превратно, я люблю Сэма каждой клеточкой своей души, но как же с ним сложно. И я абсолютно не умею с ним управляться. Когда я вижу, что он начинает идти вразнос – если ему не разрешают смотреть телевизор, или если он просыпается и понимает, что надо идти в школу, или ему неясно, что мы собираемся делать в выходные, – я тоже завожусь. Внутри все сжимается, я чувствую, как откуда-то из глубины поднимается волна раздражения, и тогда вопрос лишь в том, кто из нас взорвется первым. Только Джоди способна взять и успокоить его. Только Джоди.
