Некоторое время молчали. В пруду тяжело всплескивали рыбы. Кокотов думал о том, что если бы у него была такая мама, он женился бы, не пикнув, на ком угодно.
– А первый раз – по любви? – наконец спросил Андрей Львович.
– А как же еще! Рассказать?
– Да, – кивнул он, испытывая сердцем неуместную ревность.
– О, вы хотите знать обо мне все?
– Да!
– Как писатель или как мужчина?
– Как человек.
– Умный ответ! А вы хорошо подумали?
– Хорошо.
– Но ведь вы тогда не сможете в меня влюбиться!
– Смогу, – угрюмо пообещал он.
– Нет, не сможете! Ну да это и к лучшему.
– Почему?
– Потому что «любить иных тяжелый крест…».
– Да, любовь – это самый мучительный способ быть счастливым…
– Роскошная мысль. Ваша?
– Нет, Сен-Жон Перса…
– Ну хорошо – слушайте! Моего первого мужа звали Денис, Дэн. Нет, погодите! – Наталья Павловна достала из бокового кармана плоскую фляжку с золотой монограммой, жирно блеснувшей в свете фонарей, отвинтила крышечку и сделала красивый глоток.
«Коньяк! – почуял писатель. – Дорогой!»
– Хотите?
– Если только немножко, – согласился Андрей Львович и деликатно, стараясь не касаться губами горлышка, булькнул.
– Итак, в первый раз я влюбилась в вас, – придав голосу насмешливую эпичность, начала Обоярова. – Рассказать? Ладно, не буду. А во второй раз я втюрилась в каратиста с черным поясом. Он руководил подпольной секцией. Карате ведь было строго запрещено, но если очень хочется… Сначала нас тренировал Шоркин. Вы сейчас упадете!
– Почему?
– Потому что Шоркин был мужем Людмилы Ивановны.
– Какой еще Людмилы Ивановны?
– Ну боже мой, воспитательницы первого отряда – вашей напарницы!
– Не может быть!
– Да!
– Откуда вы узнали?
– Он принес на тренировку фотографии с подпольного соревнования. А на снимке рядом с ним стояла Людмила Ивановна. Я спросила: кто это? И он с неудовольствием ответил: жена.
– Мир тесен, как новый полуботинок. А почему с неудовольствием?
– Ну что вы! Такой ходок был! Ни одной молоденькой каратистки не пропускал, ко мне тоже пристраивался, но я была идейная девочка, с целью…
– С какой целью?
– Сейчас расскажу. А Шоркин закончил плохо. Одна дурочка из нашей секции, несовершеннолетняя, от него залетела. Прибежали родители – и он исчез. Тогда появился Дэн, мой будущий муж. Он сразил меня на первом же занятии – вышел к нам обнаженный по пояс. Ах, какой у него был торс! Играла каждая мышца. Добавьте к этому неподвижное красивое лицо, длинные, почти до плеч темные волосы и черные глаза, полные нездешнего, печального знания. В перерывах между тренировками он, сев лотосом, тихо и бесстрастно говорил нам о карме, сансаре, медитации, сверхзнании… В общем, плел чепуху, какую сейчас можно прочесть в любой бульварной газетенке. Но тогда мы восторженно ловили тайные слова. Девчонки шептались, что Дэн дал обет целомудрия. Ну как после всего этого не влюбиться? Он работал в котельной истопником. Ах, какая романтика для девочки из академической семьи! Точнее, числился… Вместо него по очереди дежурили парни из нашей подпольной секции. За это начальник ЖЭКа (небескорыстно, конечно) разрешил оборудовать в большом бесхозном подвале спортзал и маленькую комнатку, почти келью – для Дэна. Туда-то я к нему однажды и пришла…
