— С чего ты взял?
— Ты с такой страстью жаждешь его смерти, как желают смерти обожаемым негодяям.
— Ты прав, я действительно доселе нахожусь во власти его дьявольских чар, — поникла Тамара и стала пьянеть прямо на глазах. — Но люблю я только тебя. Всю свою жизнь. Тридцать лет. Я сейчас упаду, а ты подхватишь меня и унесешь в кроватку, ланно? Вожатушшшш… Милень…
Тут раздалось давно позабытое треньканье мобильного телефона. Найдя переговорное устройство в комнате иззебренного кругова, Выкрутасов услышал снова голос Людвига:
— Ну ты, блин, доехал до своего занюханного Смоленска?
— Доехал и только недавно лег спать. Всю ночь тут с братвой в бане парился с телками. — Выкрутасов сам от себя не ожидал, что так ловко ответит.
— Не боись, мы и на твою братву ножички подберем, — уже не столь страшно произнес Людвиг. Он еще что-то проквакал невразумительное и закончил обещанием в скором времени перезвонить.
Бросив телефон на стол, Дмитрий Емельянович оглянулся и увидел в дверях Тамару. Она пьяно покачивалась и с ужасом смотрела на него.
— Минька! — жалобно выдавила. — Ты что, крутой? Как это пошло! Ну почему вы все, бывшшш пионеры, комсомолисты, вожаки, в бандиты подались, а?
— Я не бандит, — сказал Выкрутасов. — Но мне приходится притворяться крутым. Понимаешь?
— Аха, — мотнула головой Тамара и чуть не грохнулась. — Ни хрена не понимаю.
— Тебе и не надо ничего понимать, кроме того, что я есть, что я нашел тебя, что я люблю тебя и шел к тебе всю жизнь.
— Мудр-р-рёно! — воскликнула Тамара, и тут ему пришлось срочно вести ее туда, где сверкала великолепием разнообразная импортнейшая сантехника. Исполнив свой долг перед одним из главных достижений сантехнического гения, бледно-зеленая госпожа Ромодановская отблагодарила лже-вожатого черной неблагодарностью.
— Сволочь же ты! — сказала она ему. — Это ты во всем виноват, что у меня жизнь не сложилась.
— Глядя на твои апартаменты, никак не констатируешь, что у тебя не сложилась жизнь, — ядовито заметил Выкрутасов.
— Дурак! — квакнула Тамара. — Что ты в этом понимаешь! Ведь я всю жизнь старалась ради твоего появления. Как ты мог тридцать лет дрючить меня ожиданием! Женщина — не вино, от старости не улучшает качеств. Ну что ты стоишь и смотришь на меня, бестолочь! Хватай и неси свою пионерочку!
И ему ничего не оставалось делать, как выполнять ее приказание. Внося Тамару вновь в спальню, бедный Дмитрий Емельянович подумал: «Придется забивать этот гол!»
