Я положил его на лавку, налил в таз горячей воды и принялся его мыть травяной мочалкой. Отмытый от грязи и крови, он мало чем изменился — это был тот же скелет, только чуточку светлее и уже не вонял так неимоверно, как раньше.
Потом достал нож и стал калить его на огне. Подошел к лежащему на лавке.
— Потерпи, друг. Сейчас тебе будет очень больно, но иначе нельзя.
И приложил раскаленное лезвие к ране на боку. Несколько секунд он бился подо мной с силой, невероятной для такого высохшего тела, выкрикнул несколько слов на незнакомом языке и затих.
Я осмотрел обработанную рану и остался доволен своей работой: прижег я достаточно глубоко, и вероятность того, что удастся избежать заражения крови, была достаточно велика. Наложил на рану повязку и переложил его на постель.
Приготовил отвары из трав, наскоро поужинал и улегся на лавке.
Спал плохо, потому что приходилось часто вставать, смотреть за больным. Тот метался в жару и постоянно что-то говорил. Язык был мне незнаком, и я ничего не понимал.
К утру жар утих, и я пошел на работу, оставив у изголовья больного еду и травяные отвары.
Вернувшись вечером, я не без некоторого опасения вошел в свою хижину. Но страхи оказались напрасны. Он был в сознании и молча смотрел на меня. К еде так и не притронулся, но отвары почти все выпил.
— Вот это ты зря. Тебе есть надо.
Он по-прежнему молчал.
— Слушай, я так и не пойму, говоришь ты по-нашему или нет? Понимаешь, что я говорю?
— Понимаю.
Голос был низким и хриплым. От неожиданности я поперхнулся водой.
— Ну, и хорошо. А то всю ночь чего-то говорил на непонятном языке. Ты откуда?
— Издалека.
— Не хочешь говорить, не надо. Я человек не очень любопытный. Куда идешь, тоже не скажешь?
— Я уже пришел.
— В смысле? Сюда, к нам пришел? А чего делать? Здесь люди тоже тяжело живут.
— Везде живут плохо.
— Так чего же сюда?
— Так надо. Небеса послали… Точнее, Отец наш небесный.
— Чего? Какой еще отец?
— Тот, кто нас создал, и кто нас любит.
— Я ничего не понял.
— Потом поймешь. Я тебе все расскажу.
— Что расскажешь? И почему мне?
— Отец тебя тоже выбрал. Мне в помощники. Мы должны изменить мир, чтобы он стал лучше.
— Слушай, это у тебя, наверно, после жара.
— Я хочу поспать. Устал. Потом все узнаешь.
И он закрыл глаза. Я уже укладывался на лавке, когда снова услышал его голос.
— Как тебя зовут?
— Иуда. А тебя?
— Зови меня Христос.
— Э-э-э… Опять помазанник? Божий посланник? Много их уже было… Знаешь, сколько их римляне поразвешали вдоль дорог?
