Герцог спустился вниз и прошел через огромный вымощенный мраморными плитами зал к двойной двери, ведущей на галерею. Поскольку длина галереи составляла более ста футов, его светлости казалось, что было бы предпочтительнее собираться в каком-нибудь другом помещении, исключая дни, когда дом был открыт для визитов. Но осторожное предложение, высказанное им дяде, было встречено с таким явным неодобрением, что с присущей ему покладистостью он отказался от дальнейших попыток изменить что-либо в семейном укладе.
Два лакея в ливреях, похоже, старательно изображавшие восковые изваяния, внезапно ожили и распахнули упомянутые двери. На фоне великолепных фигур этих слуг герцог сам себе показался щуплым и малорослым; поспешно пройдя между ними, он вошел на галерею.
Поскольку сентябрь близился к концу и вечера уже были довольно свежими, в камине жарко пылали дрова. Возле него стоял лорд Лайонел Уэйр, не то чтобы с часами в руке, но с видом человека, только что сунувшего хронометр в карман. Рядом с ним герцог увидел преподобного Освальда Ромси, который предавался если и не вполне успешным, однако заслуживающим всяческой похвалы попыткам отвлечь мысли достойного аристократа от запоздавшего ужина. Некогда он был домашним учителем герцога, а нынче занимал пост его духовника. Длительные паузы в исполнении не слишком утомительных обязанностей Ромси посвящал написанию ученого комментария к «Посланию к евреям».
На кушетке, обитой парчой соломенного цвета, полностью защищенная от тепла крепкой фигурой супруга, расположилась тетушка герцога, леди весьма пышных форм, которые нисколько не украшала современная мода на завышенные талии и узкие юбки.
Чуть поодаль от этого семейного круга, держа спину неестественно прямо, восседала на стуле мисс Скэмблсби, старая дева неопределенного возраста и столь же туманной степени родства, которую леди Лайонел, однако, всегда называла своей кузиной. Сколько себя помнил герцог, она жила в Сэйл-Парке, исполняя обязанности фрейлины при его тете. Так как леди Лайонел отличалась необыкновенным добросердечием, кузина не была обременена обязанностями. Обращались с ней весьма недурно, и единственным, что ей приходилось терпеть, были бесконечные скучные монологи миледи, а также изредка резкие выговоры ее супруга. Впрочем, от последнего доставалось всем домочадцам без исключения, поэтому его вздорность лишь помогала мисс Скэмблсби еще сильнее почувствовать себя членом этого благородного семейства.
