Но герцог, который, как ему частенько напоминал дядя, был наделен чрезмерной чувствительностью, не мог отделаться от ощущения, будто мисс Скэмблсби не чувствует себя счастливой. Поэтому он никогда не пренебрегал возможностью уделить ей внимание или подчеркнуть несуществующее родство, именуя ее не иначе, как кузина Амелия. Когда дядя не со зла, но из любви к истине указал ему на то, что, приходясь очень дальней кузиной леди Лайонел, мисс Скэмблсби практически не связана узами родства с семейством Уэйров, герцог лишь улыбнулся и, демонстрируя отточенное годами практики искусство дипломатии, уклонился от назревающего спора.
Проходя по галерее, он с улыбкой справился о головной боли, на которую она жаловалась с утра. Мисс Скэмблсби, густо покраснев, поблагодарила герцога и поспешила заверить его в том, что чувствует себя прекрасно, а лорд Лайонел многозначительно заявил: он вообще не понимает, почему у людей должна болеть голова, поскольку сам он ни разу в жизни от этой напасти не страдал. Мистер Ромси лишь усугубил возникшую напряженность, заявив:
– Ах, осмелюсь предположить, милорд герцог всегда сочувствует страдальцам, слишком хорошо зная, что это такое. Я уверен, никто больше его не страдал от всевозможных недугов, от которых нас, более выносливых смертных, Господь оградил!
– Что за вздор! – нахмурился лорд Лайонел, не выносивший, когда о слабом здоровье племянника упоминал кто-то, кроме него самого.
Сделанное из лучших побуждений, хотя и неудачное замечание мистера Ромси вывело леди Лайонел из привычного состояния летаргии. Оживившись, она принялась перечислять самые ужасные головные боли, которые пришлось вытерпеть ее племяннику за время своего болезненного детства. Герцог слушал терпеливо и не перебивая, но лорд Лайонел, фыркая, переминался с ноги на ногу. Наконец он вмешался в этот нескончаемый речевой поток, недовольно проворчав:
– Все верно, все верно, мадам, но это в прошлом, и незачем Джилли напоминать о подобных вещах! Ты ходил на охоту, мальчик? Что-нибудь подстрелил?
– Всего лишь три пары куропаток, сэр, и несколько вяхирей[1], – откликнулся герцог.
– Прекрасно! – одобрительно произнес его дядя. – Я всегда говорю, что хотя вяхири – это и не настоящая дичь в том смысле, как мы ее понимаем, но попасть в них зачастую сложнее всего. Какую дробь ты заряжал?
– Семерку, – ответил герцог.
Лорд Лайонел слегка покачал головой и указал племяннику на преимущества четверки или пятерки. Племянник, вежливо выслушав дядю, сказал, что, пожалуй, издалека можно сделать неплохой выстрел и более тяжелой дробью, но если взять хорошее ружье и надлежащим образом его зарядить, то выстрел семеркой будет гораздо более точным, чем любой другой дробью. Поскольку герцог был весьма искусным стрелком, лорд Лайонел ограничился тем, что вскользь буркнул что-то о новомодных причудах и спросил, какое ружье племянник брал на охоту.
