— Да, хитрая ханжа с вечно опущенными глазками и дурацкими цитатами из проповедей Джеймса Фордайса… Сестрица твоя не промах, Глэдис.
Резкие голоса девиц смолкли, и Раймонд поморщился. Впрочем, чему удивляться? В свете в той или иной мере сплетничали все: мерзейшие особы, вроде мисс Эннабел, злословили омерзительно, скромные девицы судачили скромно. Шелдон подумал, что общество сумело утомить его быстрее, чем он ожидал. Тут его как бы случайно нашла леди Радстон. «Почему его милость виконт в одиночестве? Она видит, что он не создан, как и она, для общества. Здесь всё гнетёт, никто не ценит ума, добродетели, чести, все думают лишь о деньгах да титулах… Человеку с душой и чувствами здесь можно задохнуться» Ответить на эту тираду Шелдон мог бы только вопросом, что же в таком случае заставило вдову, не дожидаясь конца траура, заявиться туда, где все думают лишь о деньгах и титулах? Но памятуя свой ироничный пассаж в отношении мисс Коры Иствуд и выговор, полученный от отца, Шелдон заметил лишь, что она видит мир в чёрных красках… «Что, впрочем, вполне понятно. Она потеряла самого дорогого человека… кажется, только три месяца назад? Да, рана ещё, конечно, не успела затянуться, но, может быть, через несколько лет она ещё сможет посмотреть на мир более радостными глазами…»
Леди Радстон ещё раз убедилась в истинности своего умозаключения о молодом Шелдоне. Высокомерный наглец. Просто негодяй. Строит из себя принца. Но пятнадцать тысяч годовых… Она вздохнула. Сейчас ей приходилось довольствоваться пятьюстами фунтами в год, — это ей-то! То ли дело был Невил! О, как быстро — в одно мгновение — он потерял голову, каким был влюбленным безумцем… Этого с ума не сведёшь, что ни делай. Шелдон даже не заметил её новый веер, ни снизошёл до комплимента, не уронил ни единого лестного замечания о её внешности. Странно, но и на молоденькую вертихвостку Иствуд он тоже не смотрит. Что за пуритан выпускают из Кембриджа? И этот сокурсник его — Монтэгю, жаль, младший сын, — тоже не обратил на неё ни малейшего внимания, но тот хоть, сразу видно, потерял голову от Коры. А этот — пень бесчувственный. Сколько ему? Двадцать три? Или двадцать пять? Непонятно…
С этими мыслями она отошла от него, но в одиночестве он пробыл не более трёх минут.
— Добродетель, возможно, бесценна, но она не окупает себя, Лоренс, — услышал неожиданно Шелдон голос Вивьена Тэлбота, — люди не столько страдают от своих пороков, сколько от того, что им мешают ими наслаждаться.
