Внезапно позади себя в доме она услышала громкий крик, звук открывающихся дверей и бегущих ног, кто-то настойчиво выкрикивал ее имя.
Она быстро повернулась и увидела вбегающего в холл Юджина, огромного и расстроенного, размахивающего руками.
— О, Пэтти, она пропала!
— Что пропало?
— Моя икона. Кто-то украл ее. Я оставил дверь открытой, и ее украли!
— О, Боже, Боже, — пробормотала Пэтти. Она раскрыла перед ним свои объятия. Он приблизился к ней, и она так крепко обняла его, что цветы между ними смялись. Где-то наверху над ее головой расстилалась тьма. Она вдыхала запах подснежников, раздавленных грудью Юджина, и продолжала обнимать его, приговаривая:
— О, Боже, Боже, Боже.
Подали намазанный патокой торт, с темным и хрустящим верхом, сочный и зернистый изнутри, когда в него погружалась ложка. Епископ намазал свою порцию ровным слоем крема и деликатно облизнул палец.
— Не стоит преувеличивать, — сказал он.
Маркус мрачно смотрел на торт. Вообще-то это его любимое блюдо. Но сегодня у него не было аппетита.
После посещения Карела он пребывал в крайне расстроенном состоянии. Он представлял себе, что его смелость непроизвольно принесет ему освобождение или немедленное успокоение и воображал с какой-то наивностью, взятой из детства, что Карел поможет ему обрести уверенность. Но из этой встречи во тьме выросла еще более пугающая и еще более непонятная тревога. Из-за отсутствия света в ней крылась какая-то многозначительность. Теперь желание просто увидеть лицо Карела преследовало его как навязчивая идея и смешалось со страхом найти брата изуродованным или чудовищно изменившимся. Карел и Элизабет преследовали его во сне, огромные смутные образы, чьи поступки он не мог потом припомнить. До сих пор он по крайней мере мог думать о них раздельно. Теперь, не понимая почему, он думал о них только вместе, и выявленная им связь производила эффект вечного двигателя. Маркус не мог постигнуть принцип действия этого механизма, так резко дергавшего его взад и вперед, но чувствовал, что это как-то связано с замечанием Карела, что Элизабет «живет в своем мире».
Маркус не знал, что имел в виду Карел, но он не мог поверить и даже на минуту предположить, что она не в здравом уме. Впоследствии ему пришла в голову смутная и тревожная мысль, всплывшая как огромный отталкивающий объект из водных глубин, что у Карела не все в порядке с головой. Никогда раньше ни на секунду Маркус не принимал в расчет мысль, что его брат безумен, хотя постоянно это слышал от Норы. Но если исключить безумие, тогда это могло быть только одним…
