Через узкую щель было трудно смотреть. Мюриель, пытаясь что-нибудь рассмотреть, пододвигалась до тех пор, пока чуть не коснулась носом стены перегородки. В первое мгновение она ничего не видела, кроме темноты и яркой полоски света. Затем стала различать очертания.
Она смотрела как будто через прозрачную воду, и прошла минута, прежде чем Мюриель поняла, что видит перед собой большое французское зеркало. Свет падал между ней и зеркалом, как легкая полупрозрачная вуаль. Она вглядывалась через стеклянную арку, пытаясь рассмотреть сквозь тусклую, как будто затянутую марлей завесу в далеком пространстве такую близкую и знакомую комнату своей кузины.
Постепенно начали обретать свою форму альков и изголовье кровати Элизабет.
Мюриель почувствовала прикосновение к плечу. Она отодвинулась, пытаясь снова собрать воедино хрупкий образ, который теперь задрожал, как потревоженная вода. Наконец ей удалось сконцентрировать внимание на маленьком ясном кружке. Она увидела конец шезлонга, придвинутого к зеркалу и отраженного в нем, за ним — кровать с разбросанным бельем и Элизабет, которая находилась в постели. Она увидела ясно, и в то же время как во сне, движущуюся голову Элизабет, наполовину срытую потоком волос, и ее обнаженное плечо. Затем какое-то движение, другие формы и внезапное сплетение слишком многих рук. А за потоком волос разглядела медленно поднимающиеся из объятий голову и ужасающе бледное обнаженное тело своего отца.
Мюриель попятилась от щели. Она двигалась медленно, с силой и точностью стального механизма. Она поднялась на ноги и стояла там, в темной комнате, недвижимая и застывшая, как башня. Казалось, время остановилось, пока медленно, но верно она осознавала, что же увидела. Она вспомнила о присутствии Лео, который уже какое-то время теребил ее. Внизу снова прошел поезд.
— Дай теперь мне посмотреть.
— Она раздета, — сказала Мюриель.
— Дай мне посмотреть.
— Нет.
— Я посмотрю.
Лео стал ее отталкивать. Мюриель, сопротивляясь, уперлась в его плечи. Лео, что-то шепча, начал толкать ее сильнее. Мюриель обхватила его талию одной рукой, а другой схватила за шею, пытаясь оттянуть его голову. Их ноги сплелись, и он стал терять равновесие. С оглушительным грохотом, продолжая бороться, они упали на пол. В комнате зажегся яркий свет.
— Извините, — сказал Маркус Фишер.
Он стоял в дверях, держа в руках пакет, завернутый в коричневую бумагу, и букет хризантем, за его плечом маячило мрачное, встревоженное лицо Пэтти. Лео и Мюриель, теперь отчаянно отталкивая друг друга, откатились в разные стороны.
