— Да. — Андерс кивнул, облизал губы и распластался в мягком кресле, обитом красным панбархатом.
Карина знала, что он пьет. Андерс был постоянным клиентом. Приходил три раза в неделю, когда его жена была занята в школе или вовлечена в очередную борьбу с несправедливостью в жизни.
— Что со временем? — дежурно поинтересовалась Карина, протягивая ему рюмку водки. Андерс опрокинул ее, затем встал и начал раздеваться.
— У меня есть час.
Карина развязала атласный халатик и осталась в полупрозрачном черном боди и чулках, над которыми ее щедрое тело вздымалось и дышало, словно опара в кадушке. Она легла на кровать и приняла томную позу, с легкой полуулыбкой наблюдая, как тощий Андерс скачет по комнате в попытке избавиться от намокших брюк.
В конце концов ему это удалось, он лег на кровать и пристроил голову на груди Карины. Она погладила его.
— Что в этот раз? — вздохнула она.
— В этот раз народные отряды самообороны и охрана города… — И Андерс начал говорить.
Дом стоял в небольшом ущелье. Добротный, деревянный. Крыша покрыта мхом. Стопроцентная маскировка. Художник был предусмотрителен и действительно не хотел, чтобы кто-то или что-то вмешивалось в его жизнь. Странная, болезненная страсть к одиночеству.
На ее стук он не ответил. Эльза постучала еще раз. Сквозь укутанные в сорочку дождя окна брезжил свет. Альберт дома, но открывать дверь не спешил. Эльза забарабанила что есть силы и чуть не упала, когда дверь резко распахнулась.
Альберт ничуть не напоминал художника. Скорее охотника — светлые холщовые брюки и в тон им аккуратная рубашка, заправленная за широкий кожаный пояс.
— И кто нам угрожает на этот раз? — насмешливо поинтересовался он, в один момент узнав девушку. — Якудза, сицилийская мафия, русский синдикат?
— Я могу войти? — Эльза посмотрела ему прямо в глаза. Черные. Или карие. Неважно.
Альберт посторонился.
— Чувствуй себя как дома. Вид у тебя, кстати, кошмарный, — заявил он, разглядывая девушку.
Та прошла в дом и впервые почувствовала, что продрогла. Быстро оценила обстановку — камин разожжен, на низком деревянном столике из грубо сколоченных бревен один бокал карминового вина. Волчья шкура перед огнем. С Эльзы рекой текла дождевая вода, черня светлый деревянный пол.
— Можно чаю? — стуча зубами, попросила она.
Альберт внимательным взглядом окинул девушку. Вчера по ее вине ему пришлось пережить несколько неприятных часов в полицейском участке, куда он приволок ни в чем не повинного артиста цирка, отставшего от труппы.
