Так Порт-Артур лишился самого выдающегося из своих мыслителей и изобретателей.
***
Если осьминог забился в расселину и не желает лезть в ловчий кувшин, его нужно выгнать из-под камня палкой. Гэйдзины, нахально отвесив японскому императорскому флоту несколько тяжёлых и обидных пощёчин, забились в гавани и неспешно ковыряются, приводя в порядок повреждённые корабли. Значит, пришло время палки.
Первый обстрел Порт-Артура с корректировкой огня легкими крейсерами прошёл не слишком хорошо – все удары пришлись по камню, осьминога зацепить не удалось. Однако Того остался доволен – русские не смогли ничего предпринять в ответ. Значит сегодня, поправив систему пристрелки и передачи данных, японская эскадра либо перетопит русские броненосцы в гавани, либо заставит их выйти в море, прямо на минные поля, которые ночами старательно выставляют цусимские малые миноносцы.
Море, этот верный союзник островитян, практически неподвижно – ветер стих, а мелкая остаточная волна никак не повлияет на точность стрельбы орудий главного калибра, тяжёлые корабли её просто не замечают.
Стоя на мостике своего флагманского корабля, командующий флотом наблюдает, как чётко и точно занимают предписанные им места в Голубиной бухте его броненосцы и броненосные крейсера. Отряд встал на якоря, сейчас начнётся самое интересное — расстрел лишённых возможности ответить неподвижных целей стоящими кораблями —мечта любого морского артиллериста. Над «Иошино» поднялись разноцветные флаги первого сигнала — на крейсере готовы к корректировке огня. Адмирал, понимая, что произносит историческую фразу, поворачивается к флагманскому артиллеристу:
— Начинайте.
Спокойным тоном, негромко, на лице полное отсутствие эмоций. Именно так и должен себя вести истинный самурай в решающий момент японской истории. Торжественность момента портит истошный вопль сигнальщика:
— Торпеда с левого борта!
Дядя Жора наблюдал за тем, как втягиваются в бухту японские корабли с жадным вниманием охотника, караулящего в засаде редчайшую дичь, ценнейший трофей. Пальцы в толстых перчатках нервно сминали повод верного Буцефала, гнедого конька с белой проточиной на лбу. Волнение наездника передавалось рыбе, и она размеренно била в воду правым передним грудным плавником.
— Господи, не попусти, пусть только не передумают! — взмолился про себя командир эскадрильи конных водолазов, — не дай им отвернуть!
Была ли его молитва услышана, осталось неизвестным, но японцы вошли в бухту и встали на якоря.
