«И ты еще жалуешься на то, что я приношу тебе несчастье?» Лежа на раскладной кровати в свободной комнате миссис Шилд, где старомодный механический будильник громко отсчитывал уходящие мгновения, Грейс буквально слышала эту журналистку, Нелл Гордон, она была словно воображаемая приятельница, сующая нос в чужие дела.
«Это внутренний монолог, — сказала себе Грейс. — А это значит, что я говорю, а ты молчишь, так что убирайся прочь из моей головы». Она перевернулась на живот и сунула голову под подушку, прижав ее уголки к ушам. В конце концов она заснула.
Но ранним утром или поздней ночью — как посмотреть — она вдруг села на постели, не понимая, что разбудило ее. Грейс проснулась с тяжелой головой, в комнате было душно. Она поднялась, отодвинув занавеску, широко распахнула окно, вдыхая свежий ночной воздух. Она легко засыпала под постоянный шум лондонских ночных улиц, но здесь, в сельской местности, все было по-другому: осязаемую тишину ночи могло внезапно разорвать царапание ветвей по окну, уханье совы или вой лисы, напоминающий детский плач. А если и эти звуки оказывались не в состоянии разбудить вас, то оставался еще петух, который, вопреки расхожему мнению, кукарекал не в определенные часы, а когда ему заблагорассудится и большей частью просто от скуки. За последние двадцать лет Грейс не выпадало случая провести в деревне больше четырех ночей подряд.
— Неужели ты не скучаешь по жизни здесь? — вечно допытывалась у нее миссис Шилд.
— Нет, — неизменно отвечала Грейс.
Она уже собиралась вернуться в постель, когда заметила призрачную фигуру, выходящую из лунной теки, отбрасываемой высокими дубами. Все еще не проснувшись как следует, Грейс закурила сигарету и прислонилась к подоконнику, наблюдая. Где-то залаяла собака, фигура повернулась и вновь скрылась в тени, оставив в воображении Грейс неясный образ: по стройкой спине идущего человека струится серебристый лунный свет. Грейс докурила сигарету и затушила окурок. Она ждала — фигура так больше и не появилась.
— Это могла быть Эдна, — заявила на следующее утро миссис Шилд, когда Грейс рассказала ей о том, что видела ночью. — Должна тебе сообщить, что сама я за всю ночь так и не сомкнула глаз, ну вот совсем ни на секунду.
— Мне очень жаль. Как твои ребра?
— Не очень хорошо. Болят все время. — Миссис Шилд и в самом деле выглядела бледной. Но когда Грейс принялась искать болеутоляющее, она, протестующе подняв руку, поморщилась. — Я уже приняла анальгетики. Но они не помогают, ни чуточки. Как бы то ни было, у Эдны темные волосы — и коротко подстриженные. Я постоянно твержу ей, что очень темный цвет старит, лицо выглядит чересчур строгим, грубым, но она не желает слушать и только обижается и сердится на меня.
