Очевидно, Джефферсон Макгроу почувствовал на себе взгляд, потому что его щека, обращенная к ней, порозовела. Через несколько секунд он опустился на скамью рядом с ней.
— Свиньи, — проговорил он.
— О нет, — прощебетала Грейс, — я никогда не ношу их.
У него были самые голубые глаза, какие она когда-либо видела. Он озадаченно взглянул на нее, в замешательстве от ее ответа; впрочем, его нисколько не смутил тот факт, что она не могла оторвать от него глаз — вероятно, привык к этому. Он обронил, что не припоминает, что видел ее раньше, и поинтересовался, живет ли она в городе. Грейс ответила, что приехала из Англии и остановилась у своих тети и дяди Синглетонов. Конечно, он знал Синглетонов, или, точнее, его родители знакомы с ними. Грейс заметила, что у нее сложилось впечатление, будто в Кендалле все знают друг друга; впрочем, ей это нравилось. Этакий маленький уютный мирок.
— Я жила здесь, когда была маленькой. А потом моя мама врезалась на машине в дерево.
Джефферсон, и это было заметно, оказался из тех редких представителей рода человеческого, которые слушали собеседника со всем вниманием, так, словно каждое ее слово было для него откровением. В его глазах, таких ярких, будто их промыли и прополоскали ранним утром, отразились печаль и озабоченность.
— Господи, должно быть, это стало для вас настоящим потрясением!
Люди часто говорили Грейс нечто подобное. Обычно она обращала на эти слова не больше внимания, чем на слезы, проливаемые при виде происходящего на киноэкране, — эрзац и показные переживания, не затрагивающие ни душу, ни сердце. Но на мгновение ей показалось, что Джефферсон потрясен ее словами так, словно это случилось с ним самим. Плечи его поникли, а в глазах отразилась подлинная боль, будто он разделял горе Грейс, а не просто с интересом наблюдал за ней.
Приближалось время обеда, и полицейские, изрядно притомившись, отпустили остальных, даже не допросив как следует. Девица, получившая зуботычину, решила не подавать на Грейс жалобу, и та ощутила нечто вроде разочарования: теперь, когда она наконец нашла этого парня, ей хотелось и дальше говорить с ним.
— Они плохо делают свою работу, — пожаловалась она, когда они выстроились в очередь на выход. — Я ведь ударила человека. И не знаю, почему это не занесли в протокол. Меня должны были оштрафовать.
Джефферсон попросил ее говорить тише, когда они поднялись со скамьи, чтобы уйти, иначе их могли продержать в полиции всю ночь.
