, пребывают в добром здравии, тогда как единственный человек, который был ей нужен, лежал мертвым перед алтарем. «Простите меня за то, что я живу» — разве не так говорили люди? Нет, думала Грейс, яростно оглядываясь по сторонам, я не буду, не буду просить прощения. Но, куда бы она ни посмотрела, всюду видела только жалость. Она хотела участия, любви, а ее удостаивали только жалостью, как всех неудачников. «Бедная, бедная девочка, она теряет своих родных одного за другим». Ее разъяренный взгляд встретился со спокойным взором голубых глаз Луизы Блэкстафф, бабушки Ноя. Если бы раньше Грейс спросили, как выглядит Луиза Блэкстафф, она не задумываясь ответила бы: «Бледная и пожилая», многозначительно пожав при этом плечами. Но сейчас, глядя в эти чуточку раскосые темно-синие глаза, которые одни смотрели на нее не с жалостью или любопытством, а с пониманием, она сказала бы, что бабушка Ноя очень красива.
Заиграл орган, и прихожане поднялись с мест. Грейс стояла молча, когда они затянули псалом: было бы неприлично ожидать от сироты, чтобы и она пела тоже.
В небе ярко сияло солнце. В воздухе порхали птицы, и слабый ветерок шевелил перо на черном бархатном берете миссис Шилд. Грейс не сводила глаз с глубокой могилы. Через мгновение ее отца опустят в эту зияющую черную дыру. Грейс вернется домой, но кто сможет избавить ее от мыслей о том, во что с каждым новым днем будет превращаться тело ее отца?
Миссис Шилд прикоснулась к руке Грейс.
— Моя дорогая девочка, — едва слышным голосом произнесла она. — Благодарю Господа за то, что ты есть.
НЕЛЛ ГОРДОН: Первая любовь всегда заканчивается разбитым сердцем.
Грейс стояла перед домом, в котором она когда-то жила вместе с отцом, матерью и братом Финном, жила в те времена, когда еще принадлежала к счастливым людям. Она вернулась в Кендалл, маленький город, где все были чем-то заняты, в то время как жизнь неспешно текла своим чередом: теплыми летними вечерами люди усаживались на своем крыльце, чтобы взглянуть на окружающий мир, которому не было до них дела, они рождались там, взрослели, обзаводились семьями, а потом умирали, и тогда их перевозили на другой берег и хоронили. Грейс приехала сюда в надежде узнать достаточно, чтобы суметь забыть.
Она остановилась у Синглетонов, тети Кэтлин и дяди Лесли. У них был огромный дом, который все ждал, что в его комнатах зазвучат детские голоса, но так и не дождался. И хотя теперь тетя Кэтлин и ее супруг Лесли уже почти потеряли надежду обзавестись детьми, они все равно не могли расстаться с этим домом и переехать в более скромное и удобное жилище. Этот дом стал их прибежищем. У него было застекленное крыльцо, на которое дядя Лесли выходил покурить, и большой задний двор, где буйно цвели розы, и их ярко-красные бутоны наполняли воздух ароматом. И вот летом 1976 года к ним приехала Грейс, их восемнадцатилетняя осиротевшая племянница, уже не совсем ребенок, но все еще достаточно шумная и беззаботная, чтобы дом ожил и ощутил себя нужным.
