— Нет.
— Мне пришло в голову, что стоит запечатлеть это поместье — дом, сады, все такое, — прежде чем оно будет продано, и одному Богу известно, что с ним станет. Если не считать старинных помещичьих имений, представляющих историческую ценность, осталось не так уж много домов, которые принадлежали бы одной семье на протяжении почти целой сотни лет. Мои прадедушка и прабабушка переехали сюда в 1903 году, и с тех пор здесь мало что изменилось. Прабабушка Лидия одной из первых в округе установила в доме центральное отопление, и оно работает до сих пор, — он шутливо содрогнулся, — временами. Я могу по-прежнему звонком вызвать прислугу из любой комнаты — естественно, никто не явится на мой зов, так что перемены все-таки присутствуют. Взгляни на штепсельные розетки, кухню, ванные комнаты… получится потрясающий документальный фильм или хотя бы альбом. Обрати внимание на эти обои… впрочем, если подумать, то лучше не стоит.
— Нет.
— Я не в состоянии оплатить услуги профессионального фотографа, поэтому ты подходишь просто идеально.
— Нет.
— Тогда с какой стати я должен помогать тебе искать твоего художника?
— Потому что если ты мне не поможешь, я тебя побью. Я всегда могла это сделать.
— В те времена у меня еще не было черного пояса.
— Зато у меня есть дробовик.
— Отлично. Ступай потолкуй с бабулей. Она наверху.
— Ты вообще разговариваешь с ней? Я имею в виду — по-настоящему?
— Я желаю ей доброго утра и интересуюсь, хорошо ли она спала. Она отвечает «да» или «нет», после чего мы решаем, что у нас будет на обед, а потом переходим к обсуждению последнего фильма сериала «Соседи». Она смотрит очередную серию и в обед, и после полудня. Так что примерно вот такая близость наблюдается у нас с бабулей: воображаемые события в жизни воображаемых семейных персонажей. Дело не только в том, что она очень старенькая. Мне просто всегда было трудно общаться с ней. Никак не могу понять, что общего было у нее с Артуром. Впрочем, я хорошо представляю себе, как могло так случиться: сначала кажется, что ты живешь в раю с веселым, нежным, всепрощающим и понимающим созданием, которое разделяет твои интересы и увлечения, но в один прекрасный день ты просыпаешься рядом с унтер-офицером, который живет по биологическим часам и питает нездоровое пристрастие к организации вечеринок.
Грейс бросила на него изумленный взгляд.
— Думаю, на этом нам стоит прекратить обсуждение твоих дедушки и бабушки. Как бы то ни было, это не наша вина, женщины слишком приспосабливаются, нередко во вред себе. Впрочем, мы должны быть такими, чтобы выжить. Женщина имеет неосторожность влюбиться и теряет голову: бедняжка, ей так нужна родственная душа! А поскольку их не так уж много, она начинает сама создавать — иногда придумывать мужчину, которого считает родственной душой. Она разделяет его вкусы и мнения, чтобы иметь возможность заявить всему миру: «Смотрите, как мы похожи, сколько у нас общего». Потом наступает суровая проза жизни, все возвращается к обычному состоянию «засучивай рукава и принимайся за дело». Начав с романтики, женщины превращаются в трезвых реалисток. Мужчины же, начав с романтики, заканчивают тем, что начинают спрашивать себя: «Что же, черт возьми, произошло?» Здесь тот же случай. Мне кажется, мужчины видят только то, что хотят видеть. Обычно — свое собственное отражение в глазах любящей женщины.
