Спустя пару секунд уже лежала на продавленной узкой кровати, кутаясь в самое родное одеяло. Застиранное почти до дыр спальное белье; запахи ворса выцветшего ковра и уже много лет цветущей на окне фиалки.
Ленинск. Все просто, знакомо и спокойно, все хорошо. В моем беспокойном сне мне отчаянно требовалось знать, что вокруг стабильность.
Я проснулась спустя какое-то время под тихое тиканье будильника. За окном висело серое небо, напоминающее вывернутый из матраса холлофайбер. Такое же бугристое, рельефное и одновременно мягкое. Пахло жареной картошкой.
Когда мягко зашуршала открываемая дверь, я улыбнулась.
Мама. Самый родной и близкий человек на свете.
– Ты пришла, – она опустилась на край моей кровати, посмотрела так, как смотрят на человека, которого беззаветно любят. – Выспалась?
На ней старенькая, знакомая мне много лет блузка, домашние штаны; волосы собраны в небрежный пучок.
– Ага.
– Почему здесь? У тебя все хорошо?
– Все. Все хорошо, правда.
Я просто устала.
– Ладно, – она, возможно, не верила. Но принадлежала к тому числу людей, которые вместо ненужного беспокойства предпочитают отпускать страхи. Не зря ведь на полке стояли книги Лууле. – Знаешь, а я ведь часто захожу в эту комнату. Иногда мне кажется, что ты по ней ходишь – я как будто тебя слышу.
– Может, и хожу.
Она всегда относилась к моему странному умению путешествовать спокойно, с почти незаметным скрытым страхом, проявляющимся лишь в словах «главное, чтобы все было хорошо». И всегда ждала домой. Радовалась теперь, смотрела на меня тепло, и я снова была ее «девчоной-котеной».
Как же это здорово, когда спокойно.
– Кушать будешь?
– Картошку?
– Да. Только огурцы закончились.
– Я схожу в магазин.
Мне и самой хотелось прогуляться.
– Не бери только вот эти маленькие… гуркины. Или как их там – которые маринованные. Возьми обычных.
Вместо ответа я улыбнулась.
Семья – это бесценно. И не важно – большая она или маленькая, – она всегда самая лучшая, потому что состоит из людей, которые любят тебя просто так. За то, что ты родился.
– На улице прохладно. Я твою зеленую куртку постирала, она на крючке возле двери висит.
– Хорошо.
* * *
Мне до боли, до счастливого опустошения требовалась эта прогулка. Этот привычный мир, в котором вдоль дороги стоят киоски, где в любое время дня или ночи можно купить шоколад, сигареты, дешевый, почти просроченный йогурт или куриные яйца. Где сидят, скучно глядя на прохожих, тетки с семечками, где по осени продают выложенную на картонных коробках кучками морковь, картофель, свеклу и редис. Где мокнут корнями аккуратно помещенные в пластиковые стаканы с водой листья салата. Где чадят выхлопом маршрутки, следующие в направлении «Ленты», «Леруа Мерлен», «Главпочтамт» или «Кирова».
