— А что, не выйдет?
— Тебе с такой здоровой мордой не дадут ни медяка, хотя и побить побоятся, — расхохотался Тамор.
Грон улыбнулся:
— Что ж, значит, не судьба, но спасибо за предложение. — Грон сделал паузу и, придав голосу значительность, закончил: — Я запомню.
Тамор внимательно посмотрел на него, будто стараясь разглядеть что-то внутри, потом кивнул и, резко повернувшись, пошел прочь.
Утром Грон проснулся от грубого пинка. Он попытался вскочить, но острие копья прижало его к земле. Над ним стояли трое воинов в накидках храмовых стражников и худой жрец с суровым выражением на лице. А за их спинами стоял Одноглазый. Жрец кивнул воинам:
— Свяжите, — и повернулся к Одноглазому. — Значит, говоришь, хула богов и оскорбление храма?
Одноглазый кивнул.
— Жаль, из него вышел бы хороший колун или мотыга, храм сейчас не может себе позволить покупать дорогих рабов, а этот силен.
— Он буйный, мудрейший, может кого-нибудь покалечить. Так что пусть кончит жизнь как корм для священных собак.
Жрец повернулся к стражникам — Грон уже был умело спутан, так что мог делать только маленькие шажки. Жрец удовлетворенно кивнул и двинулся по берегу, стражник толкнул Грона в спину и больно ударил по ногам тупым концом копья.
— Шевели ногами, раб.
Грон сделал шаг, потом резко повернулся к Одноглазому:
— Эй, Одноглазый. — Тот смотрел на него торжествующим взглядом. — Я хочу сказать тебе, — Грон сделал паузу, улыбнулся и ласково закончил: — До встречи, — потом повернулся и, переваливаясь как утка, последовал за жрецом.
А Одноглазый почувствовал, как его прошиб пот. Что же за демона прислали боги в этот мир?
Человечек проводил взглядом стражников, которые вели мальчишку, и облегченно вздохнул: этого тоже можно было списать со счетов. За прошедшие дни он подстроил, чтобы сына купца обвинили в поношении духов предков и отправили на корм священным собакам. Молодого жреца поймали без его участия в жилище одной из городских гетер и после обвинения в оскорблении богов отправили туда же. Купец получил удар в висок в портовой драке и также закончил свое мирское существование, хотя это стоило человечку двадцати медяков, а Первосвященника явно волновали несколько другие проблемы, так что человечек с облегчением решил пока оставить его в покое. Теперь он разобрался с мальчишкой. Оставались еще бывший водонос и матрос, но их надо было искать за пределами острова. Человечек вздохнул и выбрался из своего убежища. Над морем вставало солнце. Бросив взгляд в сторону Тамариса, он с тоской подумал, что может ведь совсем не вернуться сюда, потом покачал головой, отгоняя дурные мысли, и двинулся в сторону порта.
